18 июня 1932 года

В поселок мы приехали вчера в середине дня. Разумеется, собственные разведчики предупредили апачей, и они знали, что мы едем. Кое-кто из ребятишек выбежал нам навстречу, и в поселок мы въезжали под их эскортом. Когда мы въехали, жители вышли из вигвамов посмотреть на нас. Я заметил, что многие мужчины красовались в новой мексиканской военной форме, другие нацепили шляпы и одежду убитых волонтеров, свои военные трофеи. Никто меня ни о чем не спросил, время шло, и я уверился, что имею право беспрепятственно перемещаться между мирами.

Первым делом я хотел повидать Маргарет, и девочка отвела меня прямиком в вигвам белого апача. Не успели мы спешиться, как сама Маргарет вышла из вигвама. Она была одета на апачский манер – в мокасины, свободную пеструю блузу и юбку из какой-то мексиканской материи. Мы долго рассматривали друг друга, прежде чем заговорить.

Наконец, я сказал:

– Я вернулся забрать камеру.

– Я только на это и надеялась, – с улыбкой отозвалась она. – Как вы думаете, почему я тряслась над ней? Понимала, что ради меня вы не вернетесь.

Я соскользнул с седла, мы обнялись.

– Как вы, Мэг?

– Жива, маленький братец.

– Я не об этом спросил.

– Я жива и живу не в вигваме Индио Хуана, – сказала Маргарет. – Здесь этого достаточно.

– Что у вас с лицом? – спросил я.

– Случилась маленькая неприятность, – она пожала плечами.

– Что это значит?

– Это значит, что с тех пор, как я приняла тот факт, что я рабыня, жить стало проще. В основном я прибираю в доме, ношу воду, собираю дрова, ну и так далее. Пока я делаю то, что мне велят, они в общем оставляют меня в покое.

– Рабыня?

– В этом смысле они в точности, как мы, Недди, – проговорила Маргарет. – Несмотря на глубокие культурные различия, в природе человека заставлять более слабый пол или расу, не говоря уж о пленниках, прислуживать себе. – Она горько рассмеялась. – За прошедшую неделю это стало моим самым важным открытием как антрополога.

– Расскажите мне о Браунинге, Мэг.

Маргарет отвернулась. Затем тряхнула головой, и глаза ее наполнились слезами.

– Я старалась, братец, – сказала она. – Я старалась не позволить ему умереть.

– Я знаю это, Маргарет, – заверил ее я. – Конечно, знаю.

– Он был такой храбрый и сильный, Недди.

– А Джозеф?

– Джозеф в порядке, – сказала Маргарет. – Благодарение Господу, что он оказался тут рядом со мной. Не будь его, я уже, конечно, была бы мертва.

– Не надо было оставлять вас здесь, Маргарет, – сказал я. – Я так об этом жалею. Я думал, девочка сумеет позаботиться о вас.

– Она заботилась, Недди, – сказала Маргарет, – она делала все, что могла. Я не смогла бы жить, если бы оставила тут Браунинга одного. Я рада, что была с ним до конца. Надеюсь, мне удалось немного его утешить. А сама я в порядке, правда. Отвечаю на вопрос, который вертится у вас на языке, но задать который вы не решаетесь из вежливости: дикари меня не изнасиловали.

– Чертовски хорошая новость, Мэг. А где Чарли?

– Ушел еще утром вместе с Джозефом, – сообщила она. – Не знаю, куда они направились.

– На Каррильо и его людей напали, – сказал я.

– Уж поверьте, мне это известно, – отозвалась она. – Они плясали всю ночь, размахивая скальпами. Я едва удержалась от того, чтобы не начать опознавать, чьи это волосы.

– Чарли участвовал?

– Нет, он против этого, – сказала Маргарет. – Это все Индио Хуан. Чарли считает, что от белых и мексиканцев надо держаться подальше. Только так им удавалось прятаться здесь эти пятьдесят лет. Всего избегать, ни в чем не участвовать. А все беды идут от Индио Хуана.

– На этот раз я намерен вытащить вас отсюда, Маргарет, – сказал я. – Твердо намерен. Я больше вас не брошу.

– Ну, вам придется обсудить это с большим парнем, братец, – сказала она. – Апачи – ужасные собственники по отношению к рабам. Знаете ли, сейчас так трудно найти хорошую прислугу.

– Каррильо с солдатами так или иначе сюда проберется, – заметил я. – Флауэрс знает дорогу.

– Нед, где Альберт?

– В экспедиции. Он бы приехал, но я ушел потихоньку от него.

– А Толли?

– Толли отбыл, Мэг. Ему совершенно необходимо попасть на шопинг перед новым семестром в Принстоне.

Маргарет улыбнулась, явно прощая его.

– Ну да, в конце каникул всегда столько хлопот, правда?

– После нападения на Каррильо богатые мальчики побежали, как крысы с тонущего корабля.

– Ну и кто бросит в них камень?

– Я брошу за то, что наплевал на вас и Браунинга.

– А я нет, – сказала Маргарет. – Чего вы от него хотели? Чтобы он вернулся и позволил еще раз поджарить свою голову на костре?

– Я и не ждал, что он вернется сюда со мной, – отозвался я. – Но он мог остаться в экспедиции, чтобы хотя бы увидеть, чем дело кончится. Кстати, Мэг, мне нравится ваш новый наряд.

– Идет мне, правда? Видели бы меня сейчас коллеги по университету… Но, Господи, где же мои хорошие манеры? Не соблаговолите ли зайти в мою скромную обитель?

Внутри весь вигвам был выстлан одеялами и шкурами и совсем не казался убогим. Мы сели, и Маргарет отдала мне кофр с камерой.

– Я сделала несколько записей в вашем блокноте, братец, – с улыбкой сообщила она. – Просто чтобы вы знали, что тут без вас происходило… – И тут она внезапно расплакалась, беззвучные рыдания сотрясали все ее тело. Я обнял ее и принялся баюкать, но, когда слезы пошли на убыль, она резко отодвинулась. – Простите меня, не понимаю, с чего это вдруг. На меня просто накатило. Я держалась, правда. Я была твердой, Недди.

– Как скала, Мэг, – заверил ее я. – И вам не за что извиняться. Я не знаю, кто из мужчин смог бы так держаться.

– Я уж думала, что никогда больше вас не увижу, – сказала она. – Думала, что так и пройдет моя жизнь. И кто знает, может, так и будет. Единственное, что я поняла, – я выживу. Знаете, что самое страшное, Недди? Мы ведь охотно выдерживаем все. Вот какие мы приспособленцы. А ведь я ученый, я почти получила докторскую степень. И вот, прожив здесь чуть больше недели, я привыкла жить среди этих людей, привыкла быть рабыней. И на самом деле это совсем не плохо. Они со мной хорошо обращаются… Я даже ловлю себя на том, что благодарна, ведь они могли бы обращаться со мной гораздо хуже.