Света с Сашей уехали в путешествие по городам России, после чего собирались купить в Краснодаре квартиру и перебраться туда. Получалось, что маме впервые в жизни предстояло остаться одной.

Максимка, пока бабушка на работе, был предоставлен сам себе, целыми днями рассекал на велосипедах с ребятами из соседских домов. Я понимала, что он ребёнок, и пускать его воспитание на самотёк было бы грубой ошибкой, поэтому моё решение приехать было твёрдым.

В пятницу вечером мы с Диланом ходили гулять. Жара уже спала, солнце скрылось за горизонтом, дул приятный ветерок. Я сказала ему, что завтра с утра уеду в деревню, без него. Конечно, мне было страшно оставлять его одного, но он отреагировал вполне спокойно, с пониманием.

Дилан быстро устал ходить пешком, пришлось вернуться. Я предложила ему до воскресенья уехать в его квартиру, поближе к родителям, он согласился, сказал, что завтра отвезёт меня на вокзал, а потом поедет к себе.

За всю неделю я ни разу не танцевала в клубе, тело просило движения, мышцы рефлекторно начинали подёргиваться, когда до моего слуха доносились звуки музыки. Однако нельзя было выдать себя, некоторых вещей Дилан не должен был знать.

Легли мы поздно. Перед сном я сделала ему массаж. Мои прикосновения возбудили его, однако мы оба понимали, что Дилан не в том состоянии, чтобы заниматься любовью.

— Хочешь, я сделаю тебе приятно? — спросила я.

— Что ты имеешь в виду?

— Закрой глаза и расслабься. Доверься мне.

Сначала он был растерян, как неопытный подросток, отказывался, потом ему понравилось.

Утром он заявил, что хорошо чувствует и хочет ехать со мной. Это вовсе не входило в мои планы.

— Нет. — мягко, но уверенно ответила я.

— Чего ты боишься?

— Сегодня хочу провести день со своим сыном, он и так обижен, что я уделяю ему мало внимания. Побудь дома, пообщайся с родителями, твоя мать давно тебя не видела… Завтра я вернусь.

— Ладно. — он как-то странно посмотрел на меня.

— Что?

— Ничего.

— Нет уж, говори!

— Я тебя хочу.

Он сидел на диване, уже одетый, и был похож на каменную статую с горящими глазами.

— Не сейчас. — я подошла к нему и поцеловала в губы.

— У тебя такое сексуальное тело… Я и сейчас до конца не верю, что ты со мной. Мне хочется запомнить каждый миг…

— Можно подумать, ты видишь меня в первый раз. Скоро ты снова привыкнешь. Это за тебя говорят таблетки, которые ты пьёшь.

— У меня такое чувство, что ты со мной только потому, что жалеешь меня…

— Да, я жалею тебя, но не только. — поспешила заверить его я.

На самом деле 90 % моего отношения к нему занимала жалость, но Дилану в его состоянии ни к чему было об этом знать.

Он выдавил из себя грустную улыбку:

— Не нужно меня жалеть.

«Сама сентиментальность. Из одной крайности в другую…» — подумала я.

— Такое чувство, что ты — ребёнок в теле старика. — сказала я и тут же пожалела, что произнесла это. — Уж извини…

Дилан опустил голову вниз, сидел и жмякал в руке покрывало. Похоже, его зацепили мои слова.

— Уж не знаю, кто ты на самом деле, но тебе нужна помощь, причём именно моя, и я готова тебе её дать.

— Я, что, совсем не похож на того, кем был раньше?

— Примерно 30 % сходства. — невольно поморщилась я.

— Если бы не твоя мама, у меня было бы ноль шансов…

— Да уж, мама — молодец. — я села рядом и взяла его за руку, как это когда-то делал он. — Как бы там ни было, прошлое осталось позади, теперь мы здесь, такие, какие есть.

— Ты не оставишь меня, когда всё закончится?

— Нет.

— Гм… — прокашлялся он. — Что-то меня не туда понесло…

— Бывает, ничего страшного.

Дилан попросил разрешения обнять меня, мне эта его несмелость показалась неестественной. Всё же я видела в нём сходство с прежним Диланом, но у меня было чувство, что от его личности осталась в лучшем случае треть. Груз вины уже давно покоился на моих плечах, но, тем не менее, человек, который, можно сказать, вернулся с того света, сидел рядом и обнимал меня. Вселенная услышала мои мольбы.

— С каждым днём, проведённым с тобой, я чувствую себя всё лучше. — сказал он.

— Это хорошо. — улыбнулась я. — Ну что, ты готов? Идём?

— Ты точно не хочешь, чтобы я ехал с тобой?

Я выразительно посмотрела на него, он тут же сдался и пошёл на попятную, затем отвёз меня на вокзал, а сам отправился к себе домой.

На эти выходные у меня были особые планы: я собиралась взять Максима с собой в Верхний Волчок, чтобы поухаживать за травкой-живицей, попробовать как-то реабилитировать её. Я понимала, что позаимствовала у природы слишком много сил, и что пришло время их компенсировать.

Максим бурно обрадовался тому, что я приехала к нему одна, с энтузиазмом принял моё предложение. Мы взяли велосипеды, бутерброды с чаем, ведёрки для дёрна и воды, лопатки, средство от комаров и отправились в Верхний Волчок. Стоял ясный день, поэтому место мы нашли без труда. Я сбегала на лужайку, бывший огород Бабушки Полины, накопала немного земли, зачерпнула воды из колодца.

На пепелище дома я обнаружила череп, по-видимому, принадлежавший одному из охотников, которых своим супом отравила бабушка (странно, мне говорили, что все были похоронены). Весь участок густо зарос травой и кустарниками и о том, что когда-то здесь стояла изба, напоминали только не до конца сгоревшие во время пожара брёвна да печка.

Мы занимались земляными работами несколько часов, я напевала какую-то импровизированную песенку, чтобы травка ожила и росла без краев и границ. Я настолько увлеклась копанием в земле и пением, что совсем забылась. В реальность меня вернули капризы сына. Сначала Максим радовался приключениям, но это быстро надоело ему, он стал выпрашивать, чтобы я показала ему, каким могу быть волком. Пришлось внять его капризам: я приняла звериную ипостась, рычала перед ним, выла и даже покатала на спине. Он был в восторге, начал фантазировать, что вырастет и станет самым грозным волком на свете.

Закончив работу, мы отправились в обратную дорогу. Я думала, что нужно будет возвращаться сюда ещё и ещё раз, чтобы оживить травку. Разумеется, рвать её я в этот раз не стала.

В воскресенье, когда я уже собиралась возвращаться в город, Максим запросился со мной, сказал, ему стало скучно в деревне. Я объяснила, как есть, что Дилан очень болен, и я ухаживаю за ним.

— Зачем? Он же нас обижал! — возмущённым писклявым голоском спросил он.

— Того человека, который нас обижал, уже нет. Остался только тот, кто был твоим папой.