кержаки, почти не ходят в русские православные церкви, предпочитая совершать свои молитвы дома. Многих молокан за их убеждения выслали из европейской части России. Они компактно проживают в районе города Благовещенск, где есть большие молоканские деревни.

Православные священники в Сибири в общей массе не очень просвещены или образованы, но простой люд смотрит на них с почтением, пускай и со смешанными чувствами. Последнее происходит из-за того, что священники не всегда следуют предписаниям, которые сами же и проповедуют: например, во время длинных постов они потребляют мясо и молоко с маслом, в то время как сами настойчиво призывают прихожан воздерживаться от мясных блюд ради блаженства своей души.

Несколько раз в год деревенские священники или их диаконы объезжают все дома в приходе, чтобы просить подаяние. Им подают различные пищевые продукты, однако делают это прихожане не всегда от чистого сердца. Я как-то осенью сидел у одной бедной вдовы в деревне и ел скудный обед, когда в маленькое окно избы постучал священник местного прихода, остановившийся у дома с телегой, заваленной различными продуктами. Женщина тут же увидела гостя, вскочила из-за стола и прокричала:

– Опять батюшка, а мне чего отдать ему?!

Но женщина, тем не менее, открыла крышку погреба на кухне, спустилась вниз по лестнице и вернулась оттуда с большой миской, наполненной овощами, с которой она поспешила к телеге, где высыпала содержимое в общую кучу. Когда священник, у которого был свой кучер, исчез из виду, она начала причитать, что он никак не оставит ее, крайне бедную женщину, в покое. Жалованье священников состоит, судя по всему, по большей части из натуральных продуктов, которые они собирают вышеописанным способом. Это нерегулируемые поборы, часто весьма сомнительного характера, и священники, должно быть, сами не рады тем последствиям, которые могут возникнуть в результате их поездок для пополнения запасов еды.

За проведение обрядов крещения и венчания[85] священники берут неплохие деньги. В крупных городах они также посещают частные дома исключительно для сбора денег. Священники приносят с собой распятие и молитвенник и читают молитву перед иконами, обычно в присутствии домочадцев, которые благоговейно крестятся, а затем моментально уходят прочь после получения от отца семейства некоторой суммы денег, которую смиренно засовывают в большой карман своей рясы. Один раз я наблюдал, как ряса священника порвалась от тяжести серебра, – весь пол был покрыт монетами, и прошло много времени, пока звонкие монеты, упавшие на пол с оглушительным грохотом, не были возвращены в карман рясы священника, зашитый одной из присутствовавших женщин.

В Енисейске у меня было случайное и мимолетное знакомство с одним священником. Это произошло на торговой площади. Небогато выглядящая повозка подъехала к торговке овощами, сидевшей в длинном ряду точь-в-точь как женщины на рынке Гаммельторв[86] в Копенгагене. В повозке был только один человек, у него был старый выцветший длинный кафтан, волосы нечесаными прядями спускались до плеч, а запылившаяся старинная шляпа контрастировала с румяным, хорошо откормленным лицом. Это был один из городских священников – между прочим, человек веселого нрава. Он купил кедровые орехи у четырех продавщиц, а овощи – у трех. Но когда он должен был с ними рассчитаться, начались проблемы – священник не мог вспомнить, сколько он был должен каждой продавщице, и не принимал в расчет доводы женщин, столпившихся вокруг его повозки. Далее его святейшество сделал несколько наигранное выражение лица и начал вынимать орехи из шишки, щелкать их, съедать их ядра и выплевывать шелуху в левую руку, а когда она наполовину наполнилась, выкинул ее содержимое на окружавших его женщин, словно это могло помочь попу восстановить в памяти то, что он забыл. Однако все было без толку.

– Иди сюда, – сказал священник одной из возмущавшихся женщин, – сколько я тебе дал?

– Вот столько (23 копейки), – ответила женщина.

– Нет, – говорит священник, – ты должна дать мне сдачу, ведь это неверно.

– Нет, врешь, батюшка! – ответила женщина.

Разговор между попом и продавщицами продолжался в том же духе еще очень долго. Я не знаю, до чего они в конечном итоге договорились и договорились ли вообще, но очевидно одно: оплата купленного товара шла с большим трудом, поскольку счет за него рос все больше и больше по мере продолжения спора, за которым было забавно наблюдать. Однако мне было пора уходить, и я так и не дождался того, как священник решит свою проблему.

В деревнях священники зачастую не отличаются от обычных крестьян. Я несколько раз путал попов с бродягами – они были такие же замызганные и неприветливые, в изношенных одеждах; порой я видел их сидящими на земле на окраинах деревни. Но поскольку они работали на поле наряду с крестьянами, они не всегда могли быть чисто одеты.

Я слышал, что в Сибири еще можно найти священников, не умеющих читать и писать, но, скорее всего, таковых уже осталось очень мало.

Глава XXVII

Из Сибири через Северный Ледовитый океан и Карское море в Европу

Иркутск. – К реке Ангара. – Красноярск. – В одиночку в Енисейск на дырявой лодке. – Тропическая жара, ошпаренные ноги. – В компании с бывшими преступниками. – В Енисейске. – Троицкий монастырь и его святой. – Нечестность и обменная торговля. – Другие аборигены. – Своевременный попутный ветер. – В сопровождении колдуна. – На самой северной рыболовно-торговой станции в Енисейском заливе. – Окончание путешествия на лодке. – На борту «Минусинска». – Отправление на «Лорне Дун». – В дрейфующих льдах. – Остановка на острове Месни. – Условия на островах Вайгач и Новая Земля. – Путь в открытое море. – Прибытие в Норвегию. – В Англии. – Домой через Копенгаген

Примерно за шесть лет я объездил значительную часть Сибири, за это время со мной случились различные приключения, как трагические, так и приятные, пережил нападение и чуть не был убит, но помимо этого я собрал добычу в виде небольших этнографических и зоологических коллекций, а также обогатился знаниями о жизни в Сибири в целом. Теперь мне предстоял путь домой, и я избрал почти не используемый для пассажирских перевозок и малоизвестный морской маршрут вдоль берега Северной Азии и Северной Европы.

Из Иркутска мне предстояла дорога до реки Ангара, потом по Енисею – через Северный Ледовитый океан и Карское море в Англию.

Я узнал, что у пристани стоял лихтер (большая баржа), который должен был отправиться в Енисейск с грузом чая. Я разыскал хозяина, чтобы попросить разрешения отправиться на нем в путь. Тому не было никаких препятствий, «если я был готов довольствоваться имеющимися удобствами». Прекрасным июньским утром мы выплыли, следуя