Экипаж, состоявший из караванов (людей с неопределенным характером и прошлым, бродяг)[87], в течение всей поездки был вынужден носить на лице тонкую волосяную сетку, чтобы защищать лицо от туч ядовитых комаров.

Плавание по Ангаре оставило незабываемое впечатление. Мы прошли пороги, над которыми в яростном гневе хлестали и бушевали волны. Как только мы приблизились к этим опасным проходам, один из караванов обнажил голову и благоговейно перекрестился, обратив лицо к солнцу. После того как мы удачно прошли это препятствие, он опять надел свой головной убор. Четыре человека стояли на корме и управляли движением баржи огромным веслом; слышались команды, отдаваемые гребцам. Но если бы баржа налетела на большой скорости на утес, это закончилось бы плачевно. Путешествию на всем его протяжении благоприятствовала погода, в отдельные дни термометр показывал 32 °R в тени, но в такие моменты было почти невыносимо находиться на палубе, особенно в штиль, когда нас тучами окружали ядовитые насекомые, встречая защитные сетки и проклятия караванов.

Природа в местах, где протекает Ангара, необычайно красива, леса нередко подступают прямо к реке. За низкими берегами следуют горы, поросшие кустарниками и деревьями.

Изредка по пути встречалась одинокая деревенька рядом с зеленеющим полем в окружении кедровых лесов. Дома построены на низких песчаных берегах, там же и возделывается земля. На опушках леса вблизи деревень щиплет траву рогатый скот и лошади, но в полуденную жару коровы разлегаются на песке и жуют жвачку или же заходят в реку попить воды.

Когда мы подплыли к деревне Стрелка недалеко от впадения Ангары в Енисей, там были пришвартованы два современных судна для очистки рек, построенных в Англии по заказу сибирской администрации речного сообщения. В то время как раз должна была начаться насколько дорогостоящая, настолько и трудная работа по очистке Ангары. При помощи динамита, которым планировалось взрывать скалы у порогов, и крепких швартовых канатов люди намеревались сделать реку судоходной, чтобы пароходы могли идти против течения.

К тому моменту был лишь один-единственный пароход, который мог рискнуть идти по Ангаре. Те баржи, которые в течение долгого времени возили чай из Иркутска в Енисейск, шли потом на дрова. Это были крепкие, большие суда грузоподъемностью от 50 до многих сотен тонн, и их можно было купить в точке назначения по 25–50 крон за штуку.

Владелец баржи не имел права нанимать работников без паспортов, поэтому люди, их не имевшие, сходили в Стрелке на берег, чтобы не попасть в руки блюстителей порядка в Енисейске. Экипаж заслужил уважение за то, как мы проходили пороги, но по своей воле никто из матросов не хотел бы это повторить. Опасность, которую они встретили лицом к лицу, произвела на них неизгладимое впечатление. Но в целом это были парни не робкого десятка. Один из караванов сообщил своим товарищам, что он направляется в Европу, чтобы убить свою собственную сестру.

– Нужно ли много мужества, чтобы намеренно убить человека?

– Нет, – сказал бандит, – не более чем когда нужно свернуть шею курице.

Я избегал, насколько это было возможно, слишком тесного общения с этой уголовщиной.

Баржа покинула Стрелку утром при попутном ветре с экипажем в пять человек. Вечером мы прибыли в Енисейск. Это была необычайно увлекательная поездка.

Поскольку у меня было дело в Красноярске, которое я должен был выполнить до отъезда из Сибири, я сразу направился в этот город на пароходе.

Красноярск, получивший свое имя от красных гор в его окрестностях (красно-яр – красная скала), очень красивый и живописный город. Великолепные, покрытые орнаментом здания, построенные из коричневого или желтоватого камня, порой из добываемого в округе красного камня, производят крайне приятное впечатление. Улицы прямоугольные и широкие, местами замощенные, хотя в будние дни на них нет большого движения. В рыночные дни, пятницу и субботу, там бывает больше людей, а по воскресеньям и праздникам можно увидеть группы мужчин и женщин, идущих в церковь. После обеда люди гуляют по центральным улицам, где благородные и ухоженные сибирские брюнетки привлекают к себе внимание гибкой, легкой и стройной осанкой, внося оживление своими непринужденными разговорами и смехом. В свою очередь, молодые франты в перчатках и легких черных шляпах или характерных для русских фуражках тоже не остаются незамеченными в толпе.

После нескольких дней, проведенных в Красноярске, я покинул город на лодке, поскольку ближайший пароход должен был прийти еще нескоро. В субботу на рынке, где продавались всевозможные товары (особенно выделялись деревенские жители с продовольственными и ремесленными товарами), я купил почти новую плоскодонную лодку, напоминавшую по форме норвежскую баржу, пару весел, шест для мачты и материю для паруса, а также провиант на одну неделю. Я отвез это все к реке, которая течет рядом с городом, на дрожках необычной формы. Оплатив счет в гостинице, я посетил городской музей, чей многоопытный заведующий, орнитолог Киберт, с готовностью показал мне коллекции. Из них особо интересной и ценной мне показалась этнографическая и антропологическая коллекция, пусть и не очень большая. После этого я уже был готов к отправлению. Когда лодка была спущена на воду, оказалось, что она сильно протекала. Я поднял ее обратно на берег, хорошо проконопатил пенькой и смолой и после этого пустился в путь. Через 5,5 дней я прибыл в Енисейск. Путешествие по реке было достаточно интересным. Мне пришлось пройти на открытой лодке порог, который был очень опасен, особенно для не знающих местные реалии. Мою хрупкую лодку на большой скорости унесло в круговорот сильного течения между утесами, как видимыми, так и невидимыми. Меня даже удивило, что лодка никуда не врéзалась и не ушла из-под меня. В середине порога находился глубокий, но узкий фарватер, по которому ходили пароходы. Однако вода здесь была в сильном волнении со множеством высоких и крутых волн, которые быстро бы залили лодку, рискнувшую там пройти. Ширина Енисейского порога составляет половину мили. Между Красноярском и Енисейском я насчитал 107 деревень по обе стороны реки, хотя, конечно, многие деревни могли ускользнуть от моего внимания. Расстояние между обоими городами по реке составило от 700 до 800 верст.

Ночевал я либо в лодке, несшейся по течению, либо в какой-нибудь деревне. Не всегда было легко найти ночлег: если я стучался в двери после наступления темноты, меня встречали со страхом и подозрением. Как-то раз поздно вечером я обошел всю деревню, состоявшую из 25 домов, но никто меня не впустил. Стоит сказать, что я, наверное, имел неприличный и небрежный внешний вид