бы тебе не съездить в Белвью? Мы все беспокоимся о Фредди. Пошли телеграмму о его состоянии, если захочешь, – добавил он, вкладывая немного денег в руку Баннистера.

– Да, сэр, – сказал фотограф и скрылся в коридоре.

– Что ж, – сказал Беннетт, поворачиваясь к Элизабет, – вот что получается, когда женщина пытается выполнять мужскую работу.

Лицо Фергюсона покраснело.

– Вы хотите сказать, что ее следует отстранить, сэр?

– Вовсе нет. Я просто указываю на то, что это будет не последнее подобное обвинение, с которым она столкнется. Препятствий много, – сказал он Элизабет. – И вы можете обнаружить, что они исходят как от друзей, так и от врагов. Вопрос, который вы должны сейчас задать себе, заключается в том, готовы ли вы встретиться с ними лицом к лицу.

Неделю назад Элизабет без колебаний ответила бы утвердительно. Но сейчас, под пристальными взглядами двух мужчин, она почувствовала себя маленькой ненужной девочкой. Она вспомнила, что говорил ее отец: «Когда сомневаешься, пережди».

Вздернув подбородок, она встретилась взглядом с Беннеттом.

– Если я сейчас не буду готова, то никто никогда не будет готов.

Глава 56

В библиотеке он был невидим. Будучи тихим и ненавязчивым, он растворился в стеллажах, как тень. Женщины проносились мимо него, не имея ни малейшего представления о том, в какой опасности они могут оказаться. Запах их волос, шелест юбок, легкое дуновение воздуха, когда они проходили мимо, – все это приводило его в неописуемый трепет.

Он разглядывал популярные десятицентовые романы на библиотечных полках с такими названиями, как «Она подобна розе», «Жена только по названию» или «Разбитое сердце» и «Прощай, милая!». От одного взгляда на них ему становилось дурно. Он с отвращением отвернулся. Любовь была выдумкой, фантазией, придуманной людьми, которые вели пресную, осторожную жизнь и верили лжи, которой их кормили в этих отвратительных книгах.

Убийство, однако, было чем-то совершенно иным. Убийство было реальным. Это был очевидный факт: человек когда-то жил, а потом его не стало. Это заставляло его чувствовать себя живым – настоящим. Убийство людей дало ему ощущение свободы действий: он мог оказывать влияние на мир. На самом деле он мог бы изменить ход истории. Последствия убийства расходились во все стороны, как рябь на поверхности пруда, когда в него бросают камешек.

Он проскользнул в знакомую секцию стеллажей, где провел много счастливых часов, просматривая тома по Древнему Египту. Слегка пробежав пальцами по переплетам, он выбрал самое любимое, которое практически выучил наизусть: «Боги и богини Древнего Египта». Он выбрал свою следующую богиню. На этот раз он будет действовать с большой осторожностью. Она должна быть подготовлена, ухожена, образованна. Дар этой книги стал бы первым посвящением в ритуал. Он вздохнул, прижимая книгу к груди, представляя ее лицо, ставшее теперь таким знакомым, когда она увидит книгу.

Позже, дома, он улыбался, расчесывая волосы перед зеркалом, аккуратно разделяя их на пробор и добавляя немного геля с ароматом лайма. Он жил около самого большого пруда в Северной Америке. Все, что оставалось, – это найти побольше камешков, чтобы бросить в него, а затем наблюдать, как рябь распространяется по всему обществу. Это была сила, единственная истинная сила, которой обладал он или кто-либо другой, способность контролировать жизнь и смерть. И это была сила, которой он пользовался со все возрастающим мастерством.

Глава 57

К тому времени, когда Элизабет закончила свою статью, было почти семь, и после продолжительного спора с Фергюсоном о своей безопасности она уехала в Белвью повидаться с Фредди. От Тома Баннистера пока не поступало никаких известий, и все опасались худшего. Заверив своего редактора, что она немедленно сообщит ему о состоянии Фредди, она вышла на свежий вечерний воздух.

Когда она садилась в трамвай на окраине города, на улицах было тихо, и большая часть салона была в ее распоряжении. Сонный трубочист съежился в углу, его лицо было черным от сажи, кисти с длинной щетиной лежали сбоку. Мальчику было не больше двенадцати, и все же он работал в понедельник вечером. В его возрасте Элизабет сейчас вылезала бы из горячей ванны, готовая выпить молока с печеньем, прежде чем любящий отец уложит ее в постель. Он любил укладывать своих дочерей спать и читал им сказку на ночь. Иногда он придумывал что-то свое. Глядя на дремлющего мальчика, она гадала, есть ли у него отец или мать, которые ждут его. Или трудности и бедность уже измотали его перегруженную работой мать? Был ли его отец уже с другой женщиной и бил ли он мальчика в тех редких случаях, когда они встречались?

Мальчик пошевелился и подпер голову грязной рукой, снова закрыв глаза. «Что ждало его дома?» – задумалась она. Если ему повезет, то, возможно, плошка с холодной водой, а может быть, даже тарелка супа. И он считал бы себя счастливчиком, если бы ему был подан кусочек мяса или ломтик хлеба дневной давности и кусочек сыра.

Она смотрела в окно на темнеющие улицы. Август перетекал в сентябрь, и день, казалось, с каждым заходом солнца сокращался все быстрее. Мальчик вышел на Хьюстон-стрит, и трамвай продолжил свой путь в центр города, когда над Ист-Ривер взошла полная луна. Выглядя тяжелой во влажном летнем воздухе, она, казалось, на мгновение повисла над водой, как будто собиралась погрузиться в темные, бурлящие глубины.

Когда в сгущающихся сумерках они приближались к Кипс-Бей, впереди замаячил Белвью. Лунный свет поблескивал на буквах, вырезанных на кованых железных въездных воротах. Со своими круглыми башенками он был похож скорее на замок из сказки, чем на больницу.

Сначала секретарше было трудно определить местонахождение Фредди, но в конце концов она направила Элизабет на третий этаж, сообщив ей с излишней торжественностью, что это палата для «тяжелораненых».

Когда она вошла в его палату, Фредди был в сознании, хотя и сильно забинтован. Его голова была замотана марлей, нос распух, лицо в синяках и порезах. Оба глаза были подбиты. Элизабет чуть не расплакалась, когда увидела его. Том Баннистер сидел у его постели. Увидев Элизабет, Фредди попытался сесть и застонал, пытаясь сменить позу.

– Мисс Элизабет, – сказал он слабым голосом, – спасибо, что пришли повидаться со мной.

– Эй, приятель, не пытайся пошевелиться, – сказал Том. – Надо беречь силы, помнишь?

Элизабет осталась стоять в дверях, не уверенная в том, как ее примут.

– Привет, Фредди. Как он? – сухо спросила она Тома.

– Доктор считает, что он будет жить,