Кроме того, советую тебе не порочить, не ругать и не поносить Демокрита Младшего, который не питает к тебе никакой вражды, дабы тебе не довелось услышать от какого-нибудь рассудительного друга то же самое, что абдеритяне услышали однажды от Гиппократа относительно их достойного и всем хорошо известного согражданина Демокрита, коего они посчитали безумным: «Это ты, Демокрит, и есть истинный мудрец, а вы, абдеритяне, глупцы и безумцы».

Вот и у тебя разумения не больше, нежели у абдеритян.

Полагаю, этого краткого предостережения достаточно, а посему, читатель, бездарно использующий свой досуг, прощай.]

[Оплакивай, о Гераклит, злосчастный век,

Все, что ты зришь, печально и позорно,

И смейся, Демокрит, — смеющийся мудрец,

Все, что ты зришь, бездарно и ничтожно.

Пусть слезы тешат одного, другого — смех,

Обоим поводов для них немало.

А ныне миром всем безумье правит,

И тысячи потребны мудрецов,

Теперь одно осталось людям средство:

Всем в Антикиру плыть — лечиться чемерицей.]

SYNOPSIS OF THE FIRST PARTITION

СИНОПСИС ПЕРВОЙ ЧАСТИ

РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ПОДРАЗДЕЛ I

Совершенство Человека, его Грехопадение, Горести, Недуги; их причины{717}

Человек — самое совершенное и благородное создание во Вселенной, «главное и могущественное творение Господне, диво Природы», как называет его Зороастро{718}; audacis naturae miraculum{719} [дерзновенное чудо природы], «чудо из чудес»[819], по мнению Платона; «краткое воплощение мироздания, его венец»[820], по мнению Плиния{720}; Microcosmos, малая вселенная, образец вселенной, верховный правитель земли, вице-король Вселенной, единственный владыка и повелитель всех земных тварей[821]{721}, чью власть они безоговорочно признают и кому платят покорностью; намного превосходящий всех прочих не только телом, но и душой; Imaginis Imago[822] [Прообраз образа]; сотворенный[823] по образу и подобию Божиему[824], Его бессмертной и бестелесной сущности, со всеми присущими Ему дарованиями и могуществом; он первоначально был чист, божественен, совершенен, счастлив и создан соответственно Господу в истинной святости и праведности[825]; Deo congruens [в согласии с Божественным создателем], избавлен от всякого рода недугов и помещен в Раю, дабы познать Бога, хвалить и прославлять Его, творить Его волю, Ut diis consimiles parturiat deos [дабы, будучи подобен богам, он мог порождать богов], как сказано древним поэтом{722}, а также споспешествовать вере.

Но благороднейшее создание — человек — Heu tristis et lachrymosa commutatio, О, горестная, плачевная перемена! — восклицает некто[826]{723}, — низко пал, утратил свое былое положение и стал miserabilis homuncio [жалким человеком], отверженным, презренным, одним из самых ничтожных на свете созданий и, если принять в соображение его природные свойства, упорствующим в своих заблуждениях грешником, настолько помраченным своим падением, что за исключением кое-каких остатков прежнего, он опустился ниже всякого животного. «Человек, который в чести и неразумен, подобен животным, которые погибают», — таково мнение Давида[827]; каким только чудовищем не становится он вследствие этих губительных перемен, — лисицей, псом, свиньей?[828]{724} Quantum mutatus ab illo! Сколь не похож на то, чем был он прежде!{725} Тогда — благословенный и счастливый, а ныне — несчастный и проклятый. «Он осужден есть свой хлеб в печали»[829], обречен смерти, подвержен всевозможным недугам и разного рода несчастьям. «Много трудов предназначено каждому человеку, и тяжело иго на сынах Адама, со дня исхода из чрева матери их до дня возвращения к матери их. Мысль об ожидаемом и день смерти производит в них размышления и страх сердца. От сидящего на славном престоле и до поверженного на земле и во прахе, от носящего порфиру и венец и до одетого в рубище», — «у всякого досада и ревность, и смущение и беспокойство, и страх смерти и негодование и распря… и хотя это бывает со всякою плотью, от человека до скота, но у грешников в семь крат более сего». Их мысли и душевные опасения, их представления о том, на что остается им уповать вплоть до неминуемого смертного часа, внушают страх каждому из них, начиная с того, кто восседает во славе на троне, наряжен в шелка небесного цвета и увенчан короной, и кончая тем, кто внизу влачится во прахе и пепле и одет в простую холстину. Гнев и зависть, заботы, тревоги и боязнь смерти, невзгоды и раздоры — такова участь и людей, и животных, но она всемеро тяжелее для нечестивых»[830]. Все это выпадает на долю человека в жизни земной, а в жизни грядущей его, без сомнения, ожидают вечные муки.

И первоначальной причиной всех этих человеческих бед, этой утраты или разрушения Божественного облика, причиной смерти и недугов, всех временных и вечных мук было прегрешение нашего прародителя Адама, вкусившего запретный плод по дьявольскому наущению и соблазну[831]. Его ослушание, гордыня, честолюбие, невоздержанность, неверие, любопытство послужили причиной и первородного греха, и всеобщего развращения людей, от них, как из источника, проистекли все порочные наклонности и проступки, они причиной наших горестей, ниспосланных нам за грехи наши. Судя по всему, именно это и предрекли нам иносказательно наши легендарные поэты в рассказе о ящике Пандоры{726}; открытый ею из любопытства, он-то и наводнил мир всякого рода недугами[832]. Однако не только одно любопытство, но и другие вопиющие прегрешения навлекают на наши головы эти наказания и бедствия. Ибо, как справедливо замечает Хризостом, ubi peccatum, ibi procella[833] [там, где грех, там и неистовая страсть]. «Безрассудные страдали за беззаконные пути свои иза неправды свои»[834]. «Порадуюсь, когда придет на вас ужас,