Следы?.. – вопрошал господин Летелье. – Должны же следы… Ох! Это уж слишком!

Действительно, это было уж слишком.

Три дорожки поднимались к вершине, но там вдруг прерывались. Исчезнувшие определенно взошли на Коломбье, но с горы не спускались, и тем не менее их нигде не было.

Максим, видя, что его отец и дядя не способны рассуждать здраво, взялся изложить им ситуацию, проанализировать ее для них и высказать соображения, которые у него возникли.

– Ну же! – сказал он. – Немного внимания и спокойствия. Рассмотрим, что мы имеем, и начнем со следов, оставленных у кромки снега.

Они продолжают восхождение, идя сперва параллельно; затем две боковые дорожки слегка отклоняются от средней; так что, достигнув вершины, Фабиана оказывается в метре слева от креста, Анри – в пяти метрах от Фабианы по левую ее руку, а Мария-Тереза – в шести метрах от нее справа. Тут наши путники остановились, чтобы насладиться панорамой; каждая дорожка, по сути, являет нам одно и то же легкое топтание на месте, одно и то же наслоение одних отпечатков ног на другие, и мы видим отчетливые вмятины на земле, оставленные тростями и зонтиком. Все указывает на короткую остановку. Но на этом сходство между этими тремя цепочками следов и заканчивается. Фактически следы Анри резко обрываются именно на этом безмятежном и обычном топтании отдыхающего туриста, что заводит нас в тупик.

Дорожка, оставленная Фабианой, выглядит совсем иначе. Мы обнаружили отходящие от того места, где она стояла, четыре следа, направляющиеся к Анри. И это все. Второй тупик. Заметим, однако, по поводу этих следов, что расстояние между ними довольно большое. Моя кузина Фабиана, должно быть, бежала, когда делала эти четыре шага… бежала к мужу… И вот еще что: на том месте, где она неподвижно стояла, мы обнаружили более глубокий, нежели другие, отпечаток ботинка, что свидетельствует о резком старте вследствие некоего энергичного порыва.

Следы Марии-Терезы – те, что справа, – более сложные. Сойдя с того места, где она стояла, она направилась к кресту, но внезапно в метре от него резко свернула вправо и со всех ног побежала к тому склону, что спускается к Роне. Мы насчитали шесть отпечатков; это были настоящие прыжки. Что мы имеем: отчаянный бег по опасному склону, внезапно оборвавшийся на шестом шаге. Снова тупик…

Стало быть, в какой-то момент Фабиана и Мария-Тереза устремились в одном и том же направлении, Фабиана побежала к Анри, а Мария-Тереза – к Фабиане и Анри. Неизвестная причина помешала добраться до мужа первой и вынудила повернуть обратно вторую. Судя по всему, именно по этой причине все трое и исчезли.

– Они, разумеется, отбивались, – сказал господин Монбардо. – Эта сломанная трость… Это трость Анри, здесь не может быть никаких сомнений… Она мне знакома.

– Не так важно, трость ли это господина Анри или какая-то другая, – ответил Робер, – главное, что это именно та трость, которая была у господина Анри при себе в субботу. Ее железный наконечник оставил на снегу те вмятины, что были обнаружены нами слева.

– Чего я не понимаю, – пробормотал Тибюрс, – так это почему она оказалась так далеко от следов господина Анри Монбардо…

– А! Вот именно, – продолжал Робер. – Господа, прошу вас отметить местонахождение трости, а именно – рядом с крестом, между уходящими вверх следами госпожи Анри Монбардо и резко отклонившимися в сторону следами мадемуазель Летелье, то есть примерно в семи с половиной метрах от того места, где стоял – спокойно стоял, я настаиваю, – господин Анри.

– Он бросил ее оттуда? – предположил господин Монбардо.

– Нет. Я об этом думал. Это невозможно. Так как тогда бы он бросил ее в направлении женщин, рискуя попасть в них, а ваш сын не из тех, кто может настолько потерять голову.

– Но кто вам сказал, – возразил Гаран, – что женщины находились там, когда трость была брошена? Быть может, они уже покинули свое место…

– Что ж, давайте с этим разберемся. Я утверждаю, что они стояли на своих местах, тогда как господин Анри находился на своем с этой самой тростью в руках – вот здесь, на снегу, вмятины от ее наконечника, – так как, именно направляясь к нему, они и оставили эти следы, первая цепочка которых обрывается резко, а вторая отклоняется в сторону, прежде чем прерваться не менее внезапно. Но я утверждаю также и то, что господин Анри не бросал трость с того места, где стоял, во-первых, потому, что мог ранить спутниц, во-вторых, потому, что на снегу вокруг упавшей трости мы не видим пути ее скольжения, что доказывает: трость падала на землю не под острым углом, а вертикально. Следовательно, она была брошена откуда-то сверху.

Тибюрс, кусая алые губы, прервал его:

– Господин Анри Монбардо мог подбросить ее в воздух, и тогда бы она упала…

– Да нет же, мсье. Прежде всего, повторюсь, он бы не решился на столь опасный для его спутниц бросок. И потом, посмотрите на трещину. Такой надлом мог произойти только вследствие сильного удара, и определенно тот, кто сломал трость, держал ее обеими руками. Подобные усилия со стороны человека требуют какой-нибудь точки опоры или по крайней мере устойчивости. Однако же вы не найдете здесь других следов, кроме следов господина Анри…

Эта трость была сломана между тем местом, где стоял господин Анри, и тем, где она упала в снег, который обрисовал ее форму, словно футляр. И если мы приглядимся к ней получше, то увидим, что трещина, которая идет практически под прямым углом, могла образоваться лишь в результате мощного удара по чему-то очень твердому. Хотел бы обратить ваше внимание на то, что крест представляет собой деревянный каркас, обитый покрашенным в белый цвет листовым железом, округлой формы вверху, прямоугольной внизу. Следовательно, можно было бы предположить, что трость сломалась от удара об один из углов нижней части этой конструкции. Однако же это не так. На этом железном кожухе нет ни единой вмятины, а на самой трости – ни малейшей частицы белой краски. Посмотрите сами. Это столь же верно, как дважды два – четыре… Но обо что же ее тогда сломали? О нечто такое, что было здесь и чего здесь теперь нет. И нечто такое, что находилось в подвешенном состоянии.

– Ну конечно! – насмешливо произнес инспектор.

– К чему вообще все эти запутанные рассуждения? – вопросил герцог д’Аньес. – Разве не ясно, что пропавших похитили при помощи воздушного шара?.. Дирижабля?..

– Или аэроплана! – добавил Тибюрс.

– Это вряд ли! – возразил герцог. – Не существует аэропланов ни столь совершенных, чтобы на лету успешно подхватить с земли сразу трех человек, ни столь мощных, чтобы