Шрифт:
Закладка:
Гилю действительно было чего опасаться. В его бригаде с самого начала началась чистка — производились аресты и расстрелы бывших «дружинников» (беспощадно расправлялись, например с теми, кто перебежал на сторону «Дружины» из рядов партизан). Были арестованы В.М. Орлов, И.Ф. Говор, получивший 5 лет исправительно-трудовых лагерей, И.Н. Гусев, И.Ф. Низов[876] и др. Для некоторых жизнь и вовсе закончилась трагически, как для А.Э. Блажевича и А.П. Палферова[877]. По наиболее распространенной версии, 24 января 1944 г. Блажевича убили майоры П.И. Петров и А.М. Шепелев, старший лейтенант И.И. Тимофеев[878].
Через некоторое время после расправы над своим бывшим ближайшим соратником Гиль выпустил приказ № 56 (от 25.2.44 г.), в котором озвучил следующую версию: «Капитан Блажевич А.Э. будучи начальником штаба бригады, через завербованных им лиц, вступил в переговоры с немцами, передал им сведения о составе, дислокации и задачах бригады, подготавливая в то же время арест командования бригады с целью передачи его в руки немцев. Таким образом Блажевич стал на путь шпионажа в пользу немецко-фашистских захватчиков и подлого предательства советского народа. В связи с этим мною был отдан приказ об аресте Блажевича, но в последний момент ареста 24.1.44 он оказал вооруженное сопротивление, чем еще раз подтвердил свое вражеское лицо, и был убит»[879].
Скорее всего, ситуация выглядела иначе. Гиль, опасаясь, что Блажевич может скомпрометировать его в глазах партизанского командования и партийно-чекистских структур, приказал расстрелять начальника штаба. Неудобный для Гиля свидетель Блажевич был личностью кровавой и, безусловно, заслуживал самого сурового наказания. Но таким же был и сам Гиль…
Опасения Гиля были небеспочвенны. Стремясь сохранить жизнь и положение, бывшие эсэсовцы не чурались снабжать «компетентные органы» компроматом на своих сослуживцев. Первый комиссар Антифашистской бригады (до перехода к партизанам — заместитель командира «Дружины») В.М. Орлов 11 ноября 1943 г. доносил чекистам о своем коллеге П.И. Петрове (в тот момент — заместителе командира Антифашистской бригады): «Майор Петров — бывший командир 2-го полка “национальной бригады” беспробудный пьяница. Предполагаю, что воевал против партизан искренно. За две недели до перехода в партизаны взял в плен в дер. Нестеровщина политрука из отряда Медведева. По приказу Гиля я делал ему допрос. После допроса я заявил Гилю, что он рядовой партизан и что настаиваю на его освобождении из плена и отпуска домой. Гиль согласился и тут же передал приказ Петрову пленного отпустить. Когда мы с Гилем уехали, Петров расстрелял его. Узнав об этом, я запросил Петрова: почему он не выполнил приказ, на что он ответил: “А что я буду возиться с бандитами”, взял и расстрелял…
16 августа 1943 г. Гиль и я приехали в штаб к Петрову, последний был под мухой. Гиль заявил, что бригада переходит к партизанам и Петров обязан собрать полк и зачитать об этом приказ. Петров заявил: “Мне со Сталиным не по пути. Полком командовать не буду. В партизаны не пойду”. Собрать полк было приказано Глазову…
В конце 1943 г., перед Вилейской операцией, будучи пьяным на “банкете”, устроенном бригадой “Народных мстителей”, Петров мне заявил: “Надо идти в Карпаты”»[880].
Подобная «стукаческая» откровенность не спасла Орлова: в конце 1943 г. он был арестован и доставлен в Москву. Что касается Петрова, то он погиб в бою мае 1944 г., будучи командиром 2-го батальона бригады.
Не лучшим образом сложилась и судьба тех «дружинников», которые перешли к партизанам раньше, чем бригада русских эсэсовцев. Полного доверия к ним тоже не было. Например, в сообщении для руководителей штабов партизанского движения от 29 октября 1943 г. говорилось о перебежчиках из «Дружины» Усольцове, Калгутине, Матюнине и Максакове. Все они оказались в партизанской бригаде «Железняк» в апреле 1943 г. и признались, что прошли подготовку в разведшколах «Цеппелина» (назывались известные места подготовки — Волау, Освиц, Заксенхаузен), причем некоторые из них, как Георгий Максаков, получили специальное задание о внедрении в ряды «народных мстителей». В ЦШПД дали приказ «шпиона Максакова — арестовать и при первой возможности доставить» в Москву[881]. Командование бригады «Железняк» в лице Титкова и Манковича пыталось отстоять бывшего «дружинника», сообщая «наверх», что Максаков проявил себя в боях против немецких захватчиков и во вражеской деятельности замечен не был. Это, однако, ничего не изменило: бывшего эсэсовца отправили в ЦШПД[882].
В конечном итоге, размах репрессий (иногда вовсе необоснованных) по отношению к бывшим «дружинникам» принял такой размах, что это не на шутку встревожило Гиля. Титков вспоминал: «Я схватился за голову: это же чудовищный произвол! Мы же обещали Гилю… Примчался Гиль и с большой обидой начал выговаривать мне. Но что я мог ему сказать? Проклятое время! Уезжая, он предупредил меня — все его солдаты с оружием. Если так будет продолжаться и дальше, то он не может поручиться ни за одного. Очень тяжелые могут быть последствия. Уехал Гиль, и я тут же решил: да, надо лететь в Москву. Попробую, может быть, чего-нибудь и добьюсь. Сидеть сложа руки я не имел права»[883].
Таким образом, можно с полным основанием говорить, что руководство ЦШПД и органы госбезопасности СССР постепенно изымали из партизанских формирований Белоруссии бывших членов «Дружины». Те же, кто остался на немецкой стороне, были объявлены в розыск. Что касается Гиль-Родионова, то его судьба фактически была уже предрешена, ему ничего другого не оставалось, как не щадить себя в боях с немцами.
Боевая деятельность
К концу августа 1943 г. командование Борисовско-Бегомльской партизанской зоны подготовило обстоятельный доклад Центральному штабу партизанского движения и ЦК КП(б)Б об истории возникновения 1-й Русской национальной бригады СС и ее переходе на сторону партизан. С докладом вылетел в Москву капитан К.И. Доморад. Скоро он вернулся обратно и вручил И.П. Ганенко, Р.Н. Мачульскому и Гиль-Родионову письмо П.К. Пономаренко, в котором подробно излагались указания о порядке дальнейших действий 1-й Антифашистской бригады[884].
9 сентября 1943 г. Мачульский провел в сосновом лесу возле деревни Бояры (Бегомльский район) совещание всех секретарей подпольных райкомов партии, райкомов комсомола, командиров и комиссаров бригад и отрядов, действовавших на территории Борисовско-Бегомльской зоны. В совещании принимали участие 47 человек. На обсуждение было вынесено два вопроса: 1) об усилении ударов по немецким оккупантам, в особенности на железнодорожных линиях Минск — Борисов — Орша,
