лучше. Так оно и бывает: начинаешь работать, втягиваешься, а через несколько лет ты уже ни на что другое и не способен. У всех одна и та же история, разве нет?

– Я вот иногда думаю: будь я гидом, каталась бы сейчас с туристами по Исландии! А потом понимаю, что я же ничегошеньки про страну не знаю: ни где какая гора, ни где какой фьорд. Засосал меня этот проклятый город!

– Ну, знаешь ли…

– Было бы здорово поменять обстановку – хоть ненадолго… – вздохнула Марта. – Плюнуть на все – и только меня и видели!

Конрауду не приходило в голову, как поддержать старую подругу в момент уныния.

После долгого молчания Марта заговорила вновь:

– Пришли результаты токсикологического анализа Данни – наконец-то. Что-то там в лаборатории напутали, поэтому только сейчас заключение прислали. Короче говоря, она себе не наркотик ввела, а лекарство.

– Лекарство?

– Да, сильнейшее болеутоляющее. Некоторые подделывают рецепты, чтобы заполучить его, но при желании его можно и в социальных сетях купить – как и все остальное, кстати. Сильное, зараза, настолько, что и лошадь вырубит.

Они немного помолчали. Поддавшись неожиданному порыву, Конрауд решил выложить Марте все, что знает, – Бета ведь и не просила его хранить тайну. Кашлянув, он сказал:

– Я знаю, кто раскопал могилу. Это сделала моя сестра. Я рассказывал ей о Нанне и о том, что она утонула в Тьёднине. Сестру эта история не оставила равнодушной, потому что она и сама… пережила насилие. Она подговорила двух подруг из «Стигамот», и они втроем поехали на кладбище. Они не жалеют о том, что сделали. Ни о чем не жалеют.

– И ведь им пришлось взять это на себя!

– Что ты имеешь в виду?

– Очевидно, я должна перед тобой извиниться.

– Даже так? Что-то обнаружилось?

– Обнаружилось, что ты был прав. – Марта бросила на землю не докуренную сигарету. Ярость, которая разрывала ее всего несколько часов назад, улеглась. – Мне надо было прислушаться к тебе. Врач внял моим мольбам и в срочном порядке провел предварительный анализ. Девочка была беременна: в гробу обнаружились останки плода. Если бы тот, кто проводил ее вскрытие, работал на совесть, он бы это сразу заметил. Здешний врач посчитал, что патологоанатом отнесся к своим обязанностям по меньшей мере халатно, поэтому он поднял документы, чтобы выяснить, кто это был. У него это заняло уйму времени, но вернувшись, он сообщил мне, что заключения так и не нашел, хотя в журнале учета стоит подпись.

– Не Антона ли Хейльмана? – спросил Конрауд.

– Именно его. – Марта взглянула на него озадаченно. – А самое интересное, знаешь, что? Раньше я этой фамилии никогда не слышала, а сегодня сталкиваюсь с ней уже во второй раз!

– Во второй?

– Да. Антон Хейльман – прадедушка Данни.

– Как это?

– У Антона Хейльмана было двое сыновей, один из которых дедушка Данни.

Сказать, что Конрауд удивился, это ничего не сказать. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать слова Марты.

– Ты уверена?!

– А что тебя так удивляет? – спросила Марта, заметив, как Конрауд изменился в лице. Ей редко когда удавалось выбить его из равновесия. – Все исландцы в той или иной степени приходятся друг другу родственниками, – добавила она.

– Неужели это возможно?..

– Ты о чем?

– Погоди-ка, погоди… Антон Хейльман проводил вскрытие тела Нанны, но никто не видел его заключения. В то же время Хейльман являлся лечащим врачом Лютера, который, согласно информации Эймюндюра и одного пожилого извращенца, был педофилом и приходил в барак, где жила Нанна. Ее мать работала в Национальной клинике – там же, где и доктор Хейльман. Кроме того, существует вероятность, что когда девочка утонула, поблизости от Тьёднина видели Лютера. А он, как я и говорил, лечился от туберкулеза в Вивильсстадире у Хейльмана… – Конрауд опустил взгляд на тротуар, забросанный окурками Марты. – И вишенка на торте: расследование доверили Никюлаусу, который был не полицейский, а одно название… – добавил он чуть ли не шепотом.

– Ты предполагаешь, что этот Лютер надругался над девочкой и убил ее, а Хейльман покрыл преступника? – сказала Марта. – Но зачем ему это понадобилось? Что у него был за интерес?..

– Ты дала распоряжение взять образец ДНК с останков плода?

– Естественно… Но…

– Возможно, это не Лютер… – проговорил Конрауд. – Возможно, это не он отец ребенка.

– А кто же?..

– Врач. Антон Хейльман.

– По-твоему, это он изнасиловал Нанну? А потом избавился от нее? Не было ли ему проще сделать ей аборт?

– Не знаю.

– Но ведь…

– Еще есть вероятность, что они оба насиловали Нанну, а потом Лютер расправился с ней, утопив в озере, – предположил Конрауд. – Не знаю, о чем те двое думали. Знаю только, что они нелюди.

С улицы доносился шум проезжающего автомобиля. Когда он умолк, в стенах дома вновь повисла тишина, нарушаемая лишь затрудненным дыханием мужчины. Он сидел на диване, по-прежнему в халате, с кислородной маской, которую плотно прижимал к носу и рту. Наполнить легкие кислородом стоило ему огромных усилий, будто каждый вдох мог оказаться последним. Он подумывал о том, чтобы вызвать «скорую», но решил, что пока не время. Может, он вызовет ее позже. «Скорая» приезжала к нему и прежде и отвозила его в больницу, где врачи ставили его на ноги. Однако потом он возвращался домой, у него случался очередной приступ, и все повторялось по новой.

Он так сильно закашлялся, что все тело задергалось в конвульсиях, и он почувствовал, что вот-вот задохнется. Когда кашель наконец прошел, он снова прижал маску ко рту и стал жадно втягивать в себя кислород. Он вспоминал о визите бывшего полицейского, которого уже давно знал, и о той девочке, что утонула в Тьёднине. В частности, он размышлял о том, на что как-то раз намекнул этот шакал Лютер. Тогда он подумал, что тот заливает, но теперь подозревал, что была в его словах и доля правды.

Он понятия не имел, сколько кислорода у него осталось, знал только, что пользуется этим баллоном уже прилично, и чувствовал, что струя кислорода, поступающая в маску, уже не такая мощная. Он попытался нащупать телефон, что лежал на столике возле дивана, но в этот момент его сразил новый приступ кашля, еще более сильный, чем предыдущий. Он снова почувствовал, что задыхается, предпринял попытку подняться с дивана, но вместо этого свалился на пол, и маска выпала у него из руки.

– Лютер… – прошептал он.

Его тело содрогалось от кашля, пока он безуспешно силился нашарить на полу маску. Отчаянные попытки втянуть в легкие воздух ни к чему не приводили. В довершение всего к горлу подступила тошнота,