Я попросила передать наши новости наверх, и сказала, что была бы рада видеть кого-нибудь из магов – обсудить. И только когда они уже поели наших щей и отправились к себе на гору, вспомнила про возвращённую мне миску.

В тряпице лежало печеньице – большое, круглое, во всё дно, мягкое, рассыпчатое, кусочек даже отломился, оно было посыпано корицей, а сверху на нём нарисовали перед выпечкой сердечко.

И кто же это так постарался, а ещё – что он имел в виду?

30. Местное сообщество

30. Местное сообщество

Наутро было воскресенье, и церковная служба. Ради поддержания репутации приличного человека я ходила на службы по воскресеньям, пока жила у Пелагеи, и теперь тоже не собиралась отказываться от этой формы социальной жизни. Если честно, обычно во время действия я была главным образом погружена в себя и свои мысли, и почти не обращала внимания на окружающих. А зря, нужно бы присмотреться. Мне ж тут жить до скончания века! Теперь, в качестве домовладелицы, можно уже чувствовать себя поувереннее. И проявлять больше интереса к окружающему миру.

Я сомневалась, стоит ли нам всем выходить из дома, Дарью с Настёной хотелось запереть и вообще никуда не выпускать. Но у Дарьи, понимаете ли, куры, и в храм тоже надо сходить, а Настя как останется одна?

За нами зашла Дуня и разрешила мои сомнения.

- Идём, коты посторожат. Вчера они отлично справились. А Настёну заведём к Марусе, останется с её младшими. А сами пойдём.

Так и сделали – собрались да отправились. Настёна радостно пошла в гости к Марусиным детям, и хорошо – какая-никакая социализация.

За ночь выпал снег – как мне и обещал старичок-бурундучок, но утром вновь выглянуло солнце, и везде, куда оно доставало, снег стремительно таял. В тени – уже нет. Что поделаешь, климат. Зима, не торопись. Я б ещё пару телег дров организовала, а потом уже и можно. И башмачки мои на сухую погоду рассчитаны, ходить в них по снегу не хочется совсем, от них же к весне просто не останется ничего.

Я ещё подумала, что некоторые здешние жители, наверное, зимой могут просто минимизировать свои выходы из дома. Дел и в доме найдётся, а тратиться на какие-то там тёплые одёжки? Особенно если всякую живность тоже в домашние пристройки забирать, где потеплее. Но мне так не хотелось. Живёшь в красивом месте – нужно пользоваться. Гулять ходить, дышать воздухом, в конце концов. То, на что не оставалось возможности в прошлой жизни. И вообще, мало ли, какая надобность возникнет?

Но это чуть позже, а пока – идём.

У храма перед службой толпился народ, что-то бодро обсуждали. Мы подошли и узнали новость из Косого распадка: накануне вечером Валерьян пришёл к Ерошке Корню, своему неизменному собутыльнику, тот ему открыл, ясное дело, и пустил в дом, это видели соседи. А больше того Ерошку не видел никто. Дом стоит пустой, весь всё равно что выстыл, хоть вроде и дверь была закрыта, и печь вчера топилась, и каша в горшке недоедена стоит, и рюмочка на столе недопита, две рюмочки – явно он дружку-то налил. Народ живо обсуждал свалившуюся напасть.

Ко мне подошла неизвестная особа моих лет, пышная, щекастая, в цветастом платке с кистями. Оглядела меня придирчиво и спросила:

- А не ты ли нам Валерьяна попортила? Ну, пил мужик, ну да кто не пьет! А чтоб вот так – этого не было!

Как интересно.

- И как же я это сделала? – надо знать о себе всё.

- Кто тебя там знает, чему в вашем чужедалье учат! Мужик-то был такой, как все, а теперь что?

Отлично. Как все. Бил жену, запирал в сарае. Пока жена сидела в сарае – голодный ребёнок по деревне ходил, есть просил. Просто замечательно, что. Ну и пока убивал, а тела в подвале прятал – тоже, значит, нормально.

- Если бы я умела так менять мужиков, разве я бы здесь оказалась? – пожимаю плечами, пытаюсь играть в дружелюбие. – Жила бы себе дома припеваючи.

Но кажется, не прокатывает.

- Не зря же говорят, что ты кого-то там у себя отравила! – не сдавалась щекастая.

Хорошо кушает, наверное. Не как Дарья с Настёной.

- И чего ж ты на меня попёрла-то, если думаешь, что я такая страшная?

- Потому что глупая баба, - хрюкнул кто-то незнакомый неподалёку.

- Умолкни, Марфа, и не говори о том, чего не знаешь, - сурово вступилась за меня Дуня. – Ты видела, как мертвяков в подвале нашли? А я видела, и их туда вовсе не Женевьева положила. Ты слышала, как Валерьян отцу Вольдемару при всех признался, что это он их порешил? Вот, а я слышала. И тут ещё найдутся такие, кто там стоял и тоже слышал.

- Языком-то трепать – не кули ворочать, - пропела из-за моего плеча подошедшая Ульяна. – Ты, Марфа, лучше за Трофимом своим следи, чтобы за дружком вслед не подался! А тот дружок и Женевьеву убить покушался, и признался в том сам, его не пороли, на дыбу не вздёргивали и ничего другого тоже не делали. Всю деревню бы извёл, пока опомнились!

Марфа глянула на нас да спряталась за спинами мужиков. Впрочем, всё равно оттуда поглядывала на меня.

Вот ещё только не хватало – чтоб меня в здешних бедах обвиняли! Ну да, ну да – жили себе, не тужили, кто рыбу ловил, кто соседей убивал. А тут припёрлась припадочная маркиза дю Трамбле, и всё пошло наперекосяк. Точнее, как бы оно было, если бы маркиза оказалась настоящая – я знать не знаю. Но что-то мне подсказывало, что она бы тоже вряд ли сидела, сложа руки, у Пелагеи за печью. Уж наверное, ещё раньше меня бы выбралась, судя по рассказам об этой особе, стала бы осваивать дом и нашла бы всё то же самое. И я не представляю, как бы отреагировала, потому что ту маркизу знаю пока очень мало.

Служба прошла, как здесь водится. А по завершении отец Вольдемар сурово глянул на всех и сказал:

- Все слышали, что в Валерьяна бес вселился? – и обвел набившихся в церковь односельчан суровым взором.

Нестройные согласные звуки – кто-то слышал, а кто-то