Расквартировали армию в бараках на торфяных разработках возле железной дороги Орша — Смоленск. Вооружение — советское, трофейное. Форму тоже оставили советскую, правда, нашили погоны, которых в Красной армии еще не было, и бело-сине-красные шевроны. Открыли библиотеку, офицерский клуб, выпускали собственную многотиражку «Родина». Несколько командных должностей заняли эмигранты, остальные были бывшими командирами Красной армии. Их доставили в бараки в состоянии крайнего истощения.

В июне 1942 года командующий группой армий «Центр» прислал инспектировать русскую часть своего начальника штаба генерал-полковника Отто Вёлера, который возмутился тем, что для русских затребовали больше оружия, чем нужно. Немецкого командира сменили.

Русским командиром армии, состоявшей из пяти батальонов (один саперный), был эмигрант Сергей Никитич Иванов. До войны он был руководителем отделения Всероссийской фашистской партии в Берлине, потом работал на службу безопасности.

Ему помогал бывший полковник царской армии Константин Григорьевич Кромиади, который действовал под фамилией Санин. В эмиграции он работал таксистом в Берлине. Осенью 1941 года его взяли на работу в министерство по делам оккупированных восточных территорий. В августе 1943 года Кромиади перевели в штаб генерала Власова. Он подписал прощальный приказ:

«Мои верные и преданные боевые товарищи, офицеры и солдаты Русской Национальной Народной Армии!

Волею судеб мне приходится прощаться с вами. С болью в сердце покидаю вас и наш родной очаг, где впервые зародилась идея национального возрождения и где мы, забыв все и вся, как братья, как сыны одной матери, объединились вокруг идеи возрождения нашей Родины».

В конце 1942 года Русскую национальную народную армию решили отправить на фронт. Генерал-фельдмаршал фон Клюге распорядился расформировать армию и побатальонно придать различным немецким частям, переодев всех в обмундирование вермахта. Клюге знал взгляды фюрера и не собирался ему противоречить.

Но на фронт никто идти не захотел. Человек триста сразу сбежали из казарм. Остальных оставили нести охранную службу и сражаться с партизанами в районе Бобруйск — Могилев.

Вот еще один характерный пример.

Свою партию и собственную армию пытался создать бывший советский подполковник Владимир Владимирович Гиль, выпускник Академии имени М.В. Фрунзе. Он пятнадцать лет прослужил в Красной армии. В марте 1941 года был назначен начальником штаба только что сформированной 229-й стрелковой дивизии. В июле дивизия вступила в бой и была разгромлена.

Считается, что подполковник Гиль попал в плен в бессознательном состоянии. Некоторые однополчане утверждали, что Гиль сам сдался в плен (см.: Военноисторический журнал. 2004. № 6).

Владимир Гиль стал русским комендантом лагеря для военнопленных в Сувалках и предложил немцам создать Боевой союз русских националистов. Его предложением заинтересовались представители Главного управления имперской безопасности. Они разрешили ему создать Национальную партию русского народа, которую потом преобразовали в Боевой союз русских националистов (см.: Военно-исторический архив. 2002. № 6).

В программе союза говорилось: «Будущая Россия должна быть националистической. Народам, населяющим Украину, Белоруссию, Прибалтику и Закавказье, предоставляется право на самоопределение и выделение в самостоятельные государства под протекторатом Великой Германии. Власть в России должна принадлежать правителю, назначаемому Адольфом Гитлером».

Владимир Гиль сменил фамилию, звучавшую слишком по-немецки, и стал Родионовым. Ему разрешили сформировать из военнопленных лагеря Сувалки боевой отряд — «Дружину № 1», которую разместили в Старом Быхове. Вторая «Дружина» появилась в шталаге-319. Затем появились еще несколько таких отрядов. Они подчинялись полиции безопасности и СД, несли караульную службу и сражались против партизан. Из их состава сотрудники Главного управления имперской безопасности подбирали агентуру для засылки в советский тыл. СД занималась этим параллельно с абвером.

Пятьдесят человек из состава бригады возили в Берлин, показывали столицу Третьего рейха как образцовый город.

В марте 1943 года отряды свели в 1-й русский национальный полк войск СС. Численность полка составляла тысячу двести человек. Полк развернули в бригаду.

Гиль-Родионов отказался перейти в подчинение Власову. Он передал приехавшему от Власова Жиленкову только учебное подразделение в триста человек, которых стали именовать 1-й гвардейской бригадой РОА.

22 июня 1943 года немцы устроили в Пскове парад по случаю второй годовщины нападения на Советский Союз. Парад открыла русская бригада…

Гиль-Родионов подозревал, что немцы хотят от него отделаться. Один из его помощников вступил в контакт с партизанами. Они гарантировали Гиль-Родионову амнистию, если его люди перейдут на сторону партизан с оружием в руках.

13 августа партизаны окружили расположение бригады. Гиль и ею единомышленники перестреляли немцев и тех офицеров, которым не доверяли. Часть его бригады перешла на сторону партизан и стала называться 1-й антифашистской партизанской бригадой. Вместе с солдатами ушел к партизанам и Гиль-Родионов, обиженный на немцев.

В ночь на 3 мая 1944 года он был тяжело ранен осколком авиабомбы и 14 мая скончался. Говорили, впрочем, что его ликвидировали то ли бывшие сослуживцы, то ли особисты, поскольку непонятно было, как с ним поступить.

Идея создать из советских пленных самостоятельную русскую освободительную армию родилась в отделе военной пропаганды верховного командования вермахта (ОКВ).

Эмигрант Виктор Байдалаков узнал об этом из первоисточника — от соратника по партии Александра Степановича Казанцева, который после начала войны служил у немцев, а с ноября 1944 года редактировал власовскую газету «Воля народа».

Александр Казанцев и рассказал Байдалакову, как сторонники создания русских частей в составе вермахта подготовили соответствующий приказ.

«Инициаторы, — вспоминал Байдалаков, — выждав отъезд высшего начальства на несколько дней, составили исходный проект о формировании русских воинских частей в целях чисто пропагандных. За несколько дней скопилось для подписи начальства много бумаг. Этот проект был положен в самый низ, усталое начальство подписало проект, особенно не вникая в него. Для воз-главления этой армии уже загодя свозятся пленные советские генералы: Понеделин, Лукин, Власов, Благовещенский. Выбор остановился на Власове».

Генерал-лейтенанта Власова посчитали куда более солидной фигурой, чем всех остальных русских, предложивших немцам свои услуги. Некоторым немецким офицерам он просто нравился. Капитан вермахта Вильфрид Штрик-Штрикфельд, который работал с генералом, вспоминал: «Власов произвел на меня положительное впечатление своей скромностью и в то же время сознанием собственного достоинства, своим умом, спокойствием и сдержанностью, в особенности той трудно определяемой чертой характера, в которой чувствовалась скрытая сила его личности».

Для того чтобы немцы сделали ставку на Власова, он должен был добиться поддержки со стороны русской эмиграции и влиятельных казачьих атаманов.

Казаки, верные союзники нацистов

Генерал Петр Николаевич Краснов, который в нацистской Германии возглавлял главное управление казачьего войска, относился к Власову настороженно и отстаивал независимость казачьих частей. Краснов гордился особыми отношениями с нацистским руководством и предпочитал иметь дело с немцами напрямую. Генерал Власов ему только мешал.

Краснов был сторонником теснейшего союза