Двоих шаманов, спускающих с поводка очередных искажённых духов, Баюн разорвал сходу. Пополам. Третий, вроде бы, что-то почуял, но увернуться от атаки котяры не успел. Только сплетённая из всё той же мразотно воняющей псевдоматерии плеть в его руках безвольно скользнула по земле, заставляя и без того не шибко зелёную траву превращаться в пыль. Да и растворилась во тьме, едва Баюн откусил державшую плеть руку. А там и защита молодого шамана взбурлила. Поднялась над столпившимися на вершине холма находниками огромным, видимым даже невооружённым взглядом радужным пузырём… да и полоснула грозовыми разрядами и огненным шквалом по взбирающимся по склону, окутанному тьмой, словно противной, пульсирующей паутиной, самам да кайсакам. А потом… потом я вдруг увидел прижимающегося к моему бедру встопорщившего шерсть на загривке Баюна и… сидящую на знакомом сундуке по левую руку от меня закутанную в одну простынку Свету, изумлённо озирающуюся по сторонам. Её-то зачем⁈

«Надо», — пришёл мгновенный ответ от котяры, не сводящего взгляда с неожиданно замерших в нелепых позах шаманов на том холме.

— КТО ПОСМЕЛ⁈ — голос… не голос, грохот разнёсся на долиной, рекой и холмами и… даже умирающие внизу люди вдруг замолкли, придавленные чудовищным прессом чужого, даже чуждого внимания. Ой, мама… это ж кого эти идиоты призвать-то умудрились⁈ И на хрена?!!!

[1] Корча — в повериях самов, болотный утопленник, переродившийся в хитрую тварь, способную завести незадачлвого путешественника в топь и там играть с ним, пока не надоест… обычно, до самой смерти жертвы. Одной из излюбленных «шуток» корчей считается прервщаение в крепкую слегу для заплутавшего в болотах путника. В один «прекрасный» момент, идущий по болоту горе-путешественник шагает в то место, которое только что проверил с помощью слеги и… проваливается в топь. А слега в тот же момент оборачивается змеёй и, выскользнув из рук жертвы, душит его или, обвившись вокруг ног, утягивает вниз, время от времени ослабляя хватку, дабы жертва подольше потрепыхалась. И лишь когда та полностью выбьется из сил, корча окончательно душит или топит жертву, питаясь её бессильной агонией и ужасом.

Глава 7

Усатые гении интриги!

Пространство рвало и корёжило, отчего моё тренированное Яговичами чутьё билось в натуральном припадке, вызывая головокружение и отвратительную тошноту. Да и ощерившемуся Баюну, кажется, происходящее не доставляло ни малейшего удовольствия. К счастью, длилась эта «феерия чувств» недолго. Спустя буквально полминуты, рвавшаяся к нам сущность оказалась над холмом, где шло сражение меж шаманами находников, и вызванный ею пространственный шторм стих, будто его и не было. Вот только успокоения этот факт нам с Баюном не принёс. На место слабости и боли, накатывавших волнами, пока неопознанная хрень рвала пространство, пришло чувство опасности… как перед памятным первым боем с потусторонней тварью на пруду в Хольмграде. Но были и отличия. Тогда, помимо угрозы, от «гостя» шибало отвратной потусторонней вонью и голодом, тогда как сейчас на них не было и намёка. Да и сама опасность была… или казалась больше потенциальной, чем реальной, что ли? Впрочем, учитывая, что мощь нынешнего гостя крыла памятного мне многонога-привратника, как бык овцу, большого облегчения сей факт не принёс, поскольку на мозги исходящая от него угроза давила на порядок серьёзнее, чем агрессия давешнего потустороннего вторженца.

От оценки происходящего вокруг звездеца меня отвлёк сдавленный писк Светы, услышав который я словно очнулся и, тут же оказавшись рядом с подругой, прижал её к себе.

— Ер-роша… — девушка вцепилась в меня, словно утопающий в спасательный круг, мёртвой хваткой. А я, чувствуя накатывающую на неё истерику, невольно бросил обвиняющий взгляд на крутящегося рядом Баюна… чтобы тут же получить от него всё тот же уверенный ответ: «надо». Что ж, раньше двухвостый меня не подводил, будем надеяться, что это не изменится и впредь. Особенно сейчас.

— Всё-всё, солнце, — погладив прижимающуюся ко мне девушку по макушке, я выудил из-под её попы одеяло, накрывавшее наш сундук и, укутав дрожащую подругу, перевёл взгляд на соседний холм. А там было на что посмотреть!

Энерго-информационный «гость», взбаламутивший пространство, начал… сгущаться, что ли? Дым и гарь, поднимавшиеся над полем боя, потоком потянулись к точке в десятке метров над местом битвы шаманов-находников, а с ними туда же, словно пылесосом, всосало ментальные конструкты кайсаков и самов. Атакующие, защитные, ошмётки разорванных двухвостым духов, своеобразная чёрная дыра тянула в себя всё, что попадалось в зону её воздействия. Миг, и крутящийся в воздухе над холмом всё более и более густеющий чёрный шар вдруг дрогнул, пошёл волнами и вспух чёрным облаком, из которого, взметнув вверх небольшое облачко пепла, оставшегося от сгоревшей на месте боя шаманов травы, шагнула высокая фигура… женская. И всё бы ничего, да только фигура та была абсолютно чёрной. Настолько, что даже в скудно подсвеченной разгорающимся в долине пожаром ночи она выделялась своей идеальной чернотой. Никаких полутонов, никакого объёма… просто плоский силуэт… с двумя пылающими алым светом провалами на месте глаз. И холод… волны которого легко было отследить по всё больше расширявшемуся кругу изморози, покрывавшей землю там, где её касалась нога «гостьи».

Алые угли обвели взглядом место побоища…

— Нар-рушители, — это был не тот крик, который всего несколько секунд назад заставил замереть бившихся шаманов. Но громогласное шипение сущности вмиг опрокинуло всех живых на холме. И атаковавших, и защищавшихся. Кого-то бросило на спину, вдобавок протащив несколько метров по дернине, а кого-то придавило к земле, заставив рухнуть на колени. И вновь алые угли глаз «гостьи» сверкнули обжигающим светом. — Вижу. Накажу.

Миг, и остатки атаковавших холм шаманов, столь лихо командовавших сворой духов Запределья, взвыли от боли и, вспыхнув ярчайшим, почти белоснежным пламенем, опали наземь серым пеплом… тут же втянувшимся в тело «гостьи». Та перевела взгляд на валяющихся защитников холма и, неопределённо качнув головой, шагнула им навстречу. Легко просочившись через толпу окаменевших от страха воинов, она во мгновение ока оказалась рядом с двумя коленопреклонёнными шаманами, ещё недавно уверенно сдерживавшими атаки своих коллег, явно баловавшихся откровенной «чернухой», а сейчас не смеющими поднять взгляда на потустороннюю сущность, обратившую на них своё внимание. Чёрные руки «гостьи» коснулись голов шаманов.

— Метка на память, право наказания моим именем, — прошелестела она и… резко обернулась, будто услышав ворчание уставившегося на неё Баюна. Почуяла? — Вторженцы? Здесь?

Эхо голоса сущности не успело смолкнуть, как двухвостый сорвался с места.