Был выходной, и родители привезли Эмили навестить ее. Было еще даже не обеденное время – а ее мать уже пила. Раньше она не злоупотребляла спиртным, а теперь словно наверстывала упущенное.

Когда мать налила себе стакан белого вина, отец посмотрел на Луизу, словно говоря – ну, что тут поделаешь?

Было трудно не заметить, что мать пошла по той же дорожке, что и Пол, но что могла сказать Луиза? Родители не говорили ничего, и она думала, что так и не скажут никогда, но она была уверена, что они винят ее за то, что не спасла брата. Они будут отрицать это и даже, может статься, сами не поймут, что испытывают нечто подобное, но Луиза не сомневалась. Она сама так чувствовала, так почему же им должно казаться иначе?

Луиза протянула отцу чашку кофе и остановилась у стеклянной двери в гостиной, ведущей в маленький садик. Она помахала Эмили, которая играла с бесчисленными садовыми гномами, оставленными предыдущим жильцом. Племянница подняла глаза, но ответного жеста не последовало.

После обеда Луиза отвезла их в город. Они припарковались у торгового центра и перешли через дорогу к пешеходной зоне. Теперь, больше чем когда-либо, Луиза чувствовала, будто бросается в глаза жителям маленького приморского городка. Ее отправили в отпуск, и вернуться она была должна только после Рождества. Томас временно подменял ее. Робертсон сказал, что ей нужно время пережить то, что случилось с Полом, но Луиза подозревала иное. Она все еще ожидала вызова к начальству, и будущее ее было неясно. В ее пользу служил лишь арест Чеппела, суд и три пожизненных срока. Она позволила личным делам повлиять на работу, и, смотря кто примет решение, это могли счесть непростительным.

– Можно, мы сходим на пирс? – спросила Эмили.

– Конечно, можно.

Луиза была безумно рада уловить намек на счастье на лице племянницы.

Они все еще не знали, насколько подробно Эмили видела убийство отца, но, когда Джослин нашла его тело, девочка была рядом. Эмили с того момента находилась под наблюдением психолога, и было неясно, как это все на нее подействует в долгосрочной перспективе. Она ходила в школу и вроде бы неплохо справлялась, но Луиза видела в ней перемены, и это пугало ее больше всего. Каждый раз, когда ей приходилось читать о ком-то из жертв Чеппела, это было похоже на предвидение будущего Эмили. За исключением Николь, подруги Эмили, которая стала членом группы Джея буквально в последний момент, все жертвы были сиротами или родители бросили их в детстве. С этим сравнением Луиза пока не могла примириться. Стоило подумать о том, что Эмили – сирота, и у нее случался нервный срыв. Теперь она отвечала за девочку, и ее единственной настоящей целью было не дать племяннице повторить судьбу несчастных жертв Чеппела.

Не то чтобы их все считали жертвами – у Чеппела нашлись сторонники, несмотря на вердикт суда и на вновь открытые дела в Португалии и Англии. В Интернете распространяли такой бред, что она давно за этим не следила. Для кого-то Чеппел был своего рода мессией, который пытался спасти этих женщин, – он сам говорил так на заседании суда. Луизе было интересно, остались бы его сторонники при своих взглядах или нет, если бы были на пирсе той ночью и им пришлось бы вдыхать запах горелой плоти.

Когда Эмили вдоволь накаталась на каруселях и машинках, они купили мороженое и пошли на пирс. День стоял ясный, он напоминал о недавнем великолепном лете. Бурое море плескалось у решеток под пирсом.

Луиза посмотрела на Бристольский пролив, на острова Крутой Холм и Плоский Холм. Справа она различила остатки старого пирса. Во рту появился вкус дыма, она обернулась и почувствовала, что ее тянут за руку.

– Спасибо за мороженое, тетя Лу, – сказала Эмили, и ее ручка в перчатке оказалась в руке Луизы.

Мать Луизы увидела это и отвернулась с полными слез глазами.

Луиза стиснула руку племянницы, ей тоже хотелось плакать.

– На здоровье, – сказала она и достала из кармана игрушки, которые купила в магазине на пирсе. Два пластиковых солдатика с парашютами. – Твой папа любил такие игрушки. Ну, давай?

И они запустили игрушечных парашютистов с края пирса. Ветер ненадолго поднял человечков, потом они медленно опустились в грязь.

♦ ♦ ♦

Эми недоплатили как минимум сорок фунтов. Она пересчитала деньги в присутствии Кита и воззрилась на него, ожидая объяснения.

– Что тебе сказать, Эми? Времена тяжелые. Ты не хуже меня знаешь, что зима – не сезон.

– Я в этом месяце работала каждый день. Отдай мне то, что положено, – сказала Эми, но в голосе ее не было убежденности. Все карты были у Кита. Он ежедневно упорно напоминал ей, что вовсе не был обязан снова брать ее на работу. После ночи на пирсе полиция подробно допросила ее. Была большая вероятность, что ее осудят как пособницу Джея. Но как только возможность обвинения была снята (следователи неохотно признали, что Джей обладал почти сверхъестественным влиянием на нее), Кит согласился снова принять ее на работу, уменьшив почасовую оплату на четверть.

– Думаешь, ты тут найдешь другую работу? – сказал он, и ей пришлось признать, что не найдет.

Кит встал, выставив вперед жирный подбородок.

– Если хочешь вернуться на следующей неделе, забирай это и вон отсюда.

Эми схватила конверт и вышла на улицу, по которой гулял ветер. Она была слишком легко одета для осеннего вечера – поношенный плащ, серые треники, раздувавшиеся на ветру, – и пошла в центр.

Если люди и узнавали ее, то не подавали виду. Это была сенсация по городским меркам: разрушены почти все сооружения на острове Бирнбек, дело прогремело на всю страну. Но если Джей стал знаменитостью, современным основателем культа, то об Эми вскорости забыли, как и об остальных жертвах Джея.

Эми зашла в книжный магазин, чтобы согреться. Она читала названия детективов и любовных романов, когда увидела ее. Николь стояла к ней спиной, вместе с родителями, и разглядывала отдел канцтоваров. Эми замерла. Она не видела подругу со времени заседания суда, и даже тогда они не общались – об этом позаботились родители Николь.

Первой ее заметила мать Николь. Она словно увидела самого Джея, на лице ее отразилась смесь ярости и страха, она инстинктивно обняла дочь за плечи.

Николь обернулась, и Эми была благодарна, что та не стала повторять реакцию матери.

– Эми, как ты?

Николь сбросила руку матери.

– Николь, я правда не думаю… – начал отец, но Николь прервала его:

– Пожалуйста, подождите на улице.