вы не найдете». На крики прибежала жена Козимо, прекрасная испанка Элеонора Толедская. Увидев двух побагровевших мужчин, она поспешила вывести Челлини из зала. «Доверьтесь мне, я поговорю с мужем и все устрою», — произнесла она шепотом и удалилась в свои покои.

Аньоло Бронзино. Портрет Элеоноры Толедской с сыном. Галерея Уффици, Флоренция

Никогда не верьте обиженным женщинам, у которых есть возможность отомстить! Элеонора правда поговорила с мужем, но так, что Челлини еще несколько лет письмами выбивал хоть какую-то оплату за своего прекрасного «Персея». За что же Элеонора так взъелась на скульптора? Дело в том, что Бенвенуто был в том числе придворным ювелиром — изготавливал кольца, украшал камнями брошки на радость герцогине. Однажды во дворец приехал торгаш, который очень хотел продать Элеоноре длинную жемчужную нить, зная, какую слабость имела женщина к подобного рода украшениям. Перекатывая в руках блестящие жемчужины, она пригласила Бенвенуто и попросила его оценить бусы. Скульптор, чтобы угодить госпоже, не стал жадничать комплиментов, отмечая крупный размер и приятный оттенок жемчуга. Выслушав экспертное мнение, довольная Элеонора раскрыла карты:

— Мессер Челлини, а теперь идите и скажите это моему мужу. Козимо отказался покупать мне это украшение, ссылаясь на плохое качество жемчуга, так вы его переубедите.

Челлини вмиг почувствовал свой провал. Жемчуг был отвратителен, неровной формы, тусклый и явно не стоил запрашиваемой вором-торговцем суммы. Согнувшись в поклоне, Бенвенуто начал оправдываться, что слукавил, думая, что это украшение уже принадлежало герцогине, на самом же деле он не советует его покупать. Жемчуг — это всегда выброшенные на ветер деньги, лучше брать украшения с рубинами, изумрудами или сапфирами. Но герцогиня ничего не хотела слушать, «убеди Козимо» и все тут. Когда загнанный в угол скульптор только открыл рот перед Козимо, начиная нахваливать бусы и советовать купить их для герцогини, Козимо нервно дернулся и стал отчитывать Челлини: неужели он не видит, насколько эти бусы ужасны? Герцог уже их видел и уже отказал, а тут еще и Челлини со своими сомнительными доводами. Тогда Бенвенуто опять «переобувается» и говорит, что он согласен с герцогом, а его заставила герцогиня нахваливать украшение. Представьте ярость Элеоноры, когда она об этом прознала! Жемчужные бусы, кстати, Козимо все-таки ей купил, после нескольких бессонных ночей и умелого убеждения жены посредством истерик и надутых губ.

Второе фиаско Челлини потерпел, создавая небольшие бронзовые фигурки для украшения постамента своего «Персея». Настолько они были изящными, что Элеонора непременно захотела разместить их у себя в покоях. Нечего такой красоте делать на улице, где обычный люд все равно не сможет оценить работу скульптора. Челлини эта затея не пришлась по душе — он дождался, когда герцогиня отлучится из Флоренции, и прикрепил статуи к постаменту. Вернувшись из поездки, герцогиня посмотрела на Бенвенутто так, что у него внутри все оледенело, о милости герцога можно было забыть.

Пыл Козимо в украшении Флоренции не прекращался — в 1559 году он объявляет новый конкурс. Теперь герцог хочет поставить на площади Синьории красивый фонтан. В списке конкурентов первыми числились Баччо Бандинелли, Бенвенуто Челлини, Бартоломео Амманнати и еще несколько скульпторов. Любимец Козимо Баччо выиграл конкурс, но в 1560 году Бандинелли покинул эту бренную землю. Челлини изо всех сил пытался получить заказ себе. Опять же, в автобиографии он утверждает, что заказ был почти у него в руках, но в ответственный момент он заболел. Элеонора, воспользовавшись вестью о том, что скульптору нездоровится, того и гляди он и вовсе помрет, как Баччо, срочно устроила так, что проект был передан другому скульптору. Звали его Бартоломео Амманнати. Почему ему так благоволила жена герцога? Дело в том, что Элеонора очень сильно дружила с придворной дамой, женой Амманнати. Все-таки женская дружба существует.

Челлини этот удар перенес скверно и ходил темнее тучи, надеясь, что хотя бы его траты на «Персея» будут возмещены.

Фонтан Амманнати украшает огромная скульптура Нептуна, черты лица которого не случайно напоминают портрет Козимо. Вазари оценил работу достойно: «Чудесный и прекрасный белый гигант, изысканный мрамор»[105]. У флорентийцев же было свое мнение на этот счет. В день инаугурации Нептуну сразу же дали прозвище Беляк, акцентируя, что природный цвет мрамора в разы превосходит то, что из него изваял Бартоломео. И начиная с XVI века, местные шутят: «Ammannato, Ammannato che bel marmo t’hai sciupato!», в переводе: «Амманнати, Амманнати, сколько ж красивого мрамора ты потратил!». Кроме «кричалки» народ очень быстро приспособил фонтан под свои нужды. Мамочки начнут водить своих дочерей перед их первой брачной ночью и рассказывать на ушко про хитрости мужской анатомии. Слуги повадятся мыть в фонтане чернильницы и полоскать грязное белье. Избалованный народ Флоренции сам выбирал, что для него искусство, а что — так, глупости, которые простит история.

Бартоломео Амманнати. Фонтан Нептун. Флоренция

Эпилог

В 1534 году пожилой Микеланджело Буонарроти в последний раз повернул ключ в двери своего дома, забросил мешок с вещами в телегу и выехал из родного города. Путь скульптора вновь лежал в Рим, где его ждали новые проекты. Флоренция прощалась не только с Микеланджело, но и с целой эпохой, которую породила, чтобы поразить весь мир на много поколений вперед.

В этой книге мы обнажили то, что скрывается за красивыми фресками в семейных часовнях, роскошными рыцарскими турнирами, фасадами дворцов, скульптурами. Аккуратно пролистали «историю болезни» средневекового общества, заглянув в ее самые неприятные, а местами дурно пахнущие уголки. Пробежались по не всегда удовлетворенным амбициям творцов эпохи Возрождения и немного коснулись начала кризиса XVI века. Все это путешествие задумывалось мной не для того, чтобы посыпать соль на рану, показать пороки великих творцов, осмеять или осудить Флоренцию. Нет. Мне хотелось показать тот удивительный процесс, который был запущен в Средние века, чтобы привезти к эпохе Ренессанса, ведь она не появилась сама по себе, из ниоткуда.

Флоренция пленяет своей способностью создавать великое на, казалось бы, самой неплодородной почве. На жестокости мира или конкретного человека, дойдя да самого дна, она всегда находила ответ, полный сострадания и любви к своим жителям. В каждом средневековом городе Европы были казни, насилие, эпидемии, войны, но не в каждом из них появлялись такие организации, как «братство