Хорум молча стоял в открытых дверях, провожая взглядом уходящего прочь Троя. Мелкий Хротцберский дождь внезапно сошёл на нет; и хотя тучи, серые, беспробудные тучи всё ещё продолжали нависать над городом, извечные капли с небес перестали капать совсем.

«Что-то скоро случится! — подумал Рик, обнимая взглядом серое небо. — Что-то произойдёт, я знаю! Но едва ли, едва ли что-то хорошее! Я чувствую приближение беды, но, увы, даже ума не приложу, откуда она придёт и кого заберёт с собой навеки…»

Хорум бы и дальше так стоял — застыв на месте, в своей чёрной кожаной куртке, подставив свою бритую голову серым небесам, когда он внезапно услышал слабый звон, идущий из недр обители скинхедов. О, Рик прекрасно знал, что это за звон! Этим звоном Рудольф обычно созывает своих лучших парней, чтобы дать им приказ действовать, причём действовать, как можно быстрее и чётче. Нет, Рик Хорум к списку лучших парней фюрера совсем не принадлежал, а потому и остался просто стоять на месте, слушая сигнал.

Что творилось вокруг, оставалось для него настоящей неразрешимой загадкой…

Француз сидел перед экраном своего огромнейшего телевизора, тупо переключая каналы с одного на другой. Трой не убил Рудольфа, тем самым вогнав толстого представителя корпорации «Техно» в Хротцбере в настоящую тоску.

Чёрт возьми, Француз ведь такую ставку делал на то, что наёмник покончит с фюрером раз и навсегда! Ведь если бы это случилось, то толстяку бы удалось обойти в этой Большой охоте даже не одного соперника (а именно, Мак Грейна — крысёныша, судьбе которого никак не позавидуешь!); Француз бы уничтожил сразу двух своих конкурентов! Тем более, что Рудольф как никто другой заслуживал быть расстрелянным из лазерного пистолета тем, кого он сам приговорил к смерти своим дурацким пари!

Ведь это Рудольф, этот mauditсамовлюблённый фюрер затеял всю эту чехарду, в результате которой Француз лишился R-189, Мак Грейн попал в лапы Моргана, да, в общем-то, что там говорить — даже сам Рудольф лишился приличного количества своих людей (если этих фашистов, конечно, вообще можно назвать людьми!). Забаву он, видите ли, придумал — отправить на тот свет одного наёмника совместными усилиями! Ну, и как она, такая забава? Жаль, что Трой не пристрелил всё-таки этого гада — тогда всё было бы хотя бы более-менее справедливо.

«Ну, ничего… — принялся успокаивать самого себя Француз. — Эта маленькая оплошность не должна меня так сильно расстраивать. Нужно мне, чтобы Рудольф лежал в гробу и не двигался? Что ж, можно это устроить! В конце концов, одного фюрера я уже на тот свет отправил — отправлю туда же и второго!»

Толстяк продолжил переключать каналы. Реклама, какие-то дурацкие клипы, новости, которые не несли ему никакой ценной информации (вроде той, что, допустим, убили, наконец, Рудольфа) — сплошная ерунда, не трогавшая Француза ни чуть.

Но более всего толстяка угнетало не то, что Рудольф в итоге остался жив. О нет! Больше всего Француза раздражало то, что он проиграл в этой Большой охоте. Причём проиграл, фактически, по всем статьям — разве что сумел остаться жив после нападения Троя.

Ну подумайте сами, о какой победе в этом пари может идти речь? R-189 потерян безвозвратно, а вместе с ним потеряны и миллионы долларов, которые Француз вложил в этого железного исполина. Это уж если не говорить о потерях среди обычных андроидов толстяка, которых перестреляли Трой с Кэрри! Сколько денег, только подумайте, сколько денег оказались ну просто спущенными в унитаз!

И ради чего? Если бы всё это ещё окупилось бы для Француза победой в чёртовой гонке, выигрышем в пари, под названием «Большая охота» — тогда да, можно было закрыть глаза на все потери и неудачи. Тогда бы всё было оправдано, приемлемо, но…

Но всё было так, как было. Трой остался жив, да ещё и в наглую угрожал лазерным пистолетом Французу прямо у него в кабинете. Хуже поражения, пожалуй, и не придумаешь!

«Я проиграл! — с горечью подумал толстяк, продолжая переключать каналы. — Это была игра, и я проиграл в ней! Проиграл! Проиграл!!!»

Француз схватил маленькую аккуратную пепельницу в виде огромного слона и со всей силы швырнул её в экран телевизора. Экран тут же перекрыла огромная трещина.

Да, толстяк прекрасно понимал, что так его убытки от Большой охоты станут ещё больше…

Но разве не стоит это того удовлетворения, которое он получил, вот так сорвав злость?

— Всё складывается просто прекрасно! — пропела Шани с радостным выражением лица. — Можно сказать, даже лучше, мой Лео!

Рыжеволосая чертовка сидела у Милье на коленях, обнимая его шею своими руками. Они находились, конечно же, в своём маленьком укрытии, также называющимся штаб-квартирой Леонарда. Из маленького, незашторенного (пока что) окна пробивались слабые лучи робкого солнца — погода, совершенно неестественная для Хротцбера.

«Солнце… — пронеслось в голове у Милье. — Хм-м-м… Это даже странно…»

— Что складывается прекрасно? — вслух спросил он у своей любовницы в короткой до нельзя зелёной юбочке. — О чём ты, родная?

— Я о Трое и Кэрри! — улыбнулась девушка. — Ты только посмотри, Лео! Эта влюблённая парочка ушла от всех, от кого только можно! Они потопили R-189 ко всем чертям! Они убили Ирвинга! Подумать только, Лео! Они были вдвоём против всего мира, и им удалось…

— С каких это пор ты симпатизируешь скинхедам? — прервал её восторженное пение Милье.

— Что?! — искренне удивилась Шани. — Ты о чём?

— Кэрри — скинхедка, Шани! — сказал Леонард. — Скинхедкой была, скинхедкой и останется! Так что, родная, подумай, в чью честь ты поёшь песни…

— Да ладно тебе, Лео! — отмахнулась от него девушка. — Скинхедкой Кэрри была лишь до тех пор, пока не перешла на сторону Троя! Трой — наш союзник, ведь так? А Кэрри — его союзница, не забывай! А что нам говорят основы психологии? Друг нашего друга — наш друг! Не забывай об этом, Лео!

— Это сейчас она с Троем! — произнёс Милье. — Не пройдёт и пары дней после окончания Большой охоте,