— Меня твое мнение вообще не ебёт, — жестко отбриваю его попытку завести шарманку с моралью. — Ты мне не мамка и не папка, сопли я давно сам себе подтираю, и в состоянии сам решить, что делать со своей жизнью.

— Тогда, блядь, будь уж точным — ты типа сам решил, на кого эту жизнь просрать!

— Это в любом случае не твое сраное дело.

Я всегда уважал Тихого. Любил и буду любить его как родного брата, потому что в дни, когда я оказался в самой глубокой жопе, рядом не оказалось никого, кто бы помог мне оттуда выкарабкаться — только Тихий. Но это ни хрена не означает, что теперь я по гроб жизни обязан держать перед ним под козырек за каждое свое решение.

— Ты вообще кукухой потек, по ходу, — не сдается Тихий. Снова выдает виртуозную связку матов, которую я обрываю на подлете.

— Они нужны мне до конца дня.

— А как же Катя, мудачина?! На хуй ты ей голову морочишь, если решил вернуться к этой расчетливой суке?! Блядь, Лекс, да что с тобой? Ты забыл, как срать не мог ходить без посторонней помощи?! И где тогда была твоя рыжая тварь, а?! Трахалась с Маратом! Пока ты валялся как овощ, эта шалава уже раздвигала ноги перед твои братом!

Я сжимаю кулаки так сильно, что ногти бритвами входят в ладони. Я все это про нее знаю. Но почему-то когда Вику поносит Тихий, во мне моментально вызревает непреодолимое желание разбить его рожу об свои кулаки. Как будто в той блядской поговорке про хорошую девочку, которую никому нельзя обижать, потому что за нее вступится большой злой мальчик, а вот ему ее обижать можно, потому что вот так.

— Хлеборезку закрой, — рычу на Тихого. — Со своими женщинами я как-нибудь сам разберусь, в постель я тебя не приглашал, твои драгоценные советы как и кого мне трахать не просил. Пригласительные, Тихий. Все, точка. Еще раз распустишь варежку на тему моей личной жизни — я тебе ее на блядский крест завяжу, имей ввиду. Свободен.

Но даже спустя несколько минут после нашего разговора, я все равно с трудом себя контролирую. Штормит от желания завалиться к Тихому и втащить ему от всей души до острой потребности достать Вику из-под земли и выковырять из нее признание, где и чем я так накосячил, что даже спустя годы она продолжает срать мне на голову.

Хотя, кто даст гарантию, что даже при таком раскладе она скажет мне правду?

И кто защитит меня самого от сжирающего внутренности желания вообще ни о чем ее не спрашивать, а просто развернуть раком и трахать до тех пор, пока не избавлюсь от этой одержимости?

Глава тридцать восьмая: Вика

— Ты раньше любила креветки, — как бы между делом говорит Егор, взглядом указывая на мою почти полную тарелку с салатом, которую я еле-еле и вообще без аппетита ковыряю.

— Раньше — это семь лет назад?

— Ты теперь каждую нашу встречу будешь тыкать в меня ошибками прошлого: — вопросом на вопрос отвечает он. Кстати, точно как в прошлом, когда ему надо было как-то быстро и желательно безболезненно выкрутиться из ситуации или отделаться от неудобного вопроса. — Виктория, ты же сама приняла приглашение на ужин, а теперь делаешь такое лицо, как будто я тебя на аркане притащил.

На это, увы, возразить мне нечего.

У меня такое иногда бывает, чего уж там. Лекс любил шутить, что в моей голове есть свой собственный лунный цикл, но его абсолютно невозможно предугадать и такие мои «помутнения», когда я просто так выкидывала какой-то фортель, ласково называл «Викозамение» по аналогии с затмением. После двух ретритов на Бали я знаю (в теории) как подавлять эти приступы, но пока что применяю их с большой долей счастливого случая.

Егор прав — никто меня за руки в ресторан не тащил, никто не стоял с кнутом над душой, заставляя изучать меняю и за нежелание делать заказ мне точно не грозила сметная казнь. Если честно, я даже не очень хорошо помню, как вообще его сделала — голова была забита Лексом и безразличием, с которым он прошел мимо. Бровью не повел! Даже не чихнул! И я понятия не имею, заметил ли он вообще представление, которое я устроила в припадке уязвленного самолюбия.

Да кем он себя возомнил! Думает, что если накачал себе все эти огромные… и жутко сексуальные ручищи и плечищи, трахает какую-то офигенную девушку из высшего общества, то можно даже по сторонам не смотреть?

Я упираюсь взглядом в стеклянную панель на противоположной стене, в которой у моего отражения перекошенное от злости лицо. Да я, блин, даже волосы сегодня распустила, а не заметить мой пожар на голове в принцип невозможно! Так не бывает! Да сегодня только ленивый не спросил, вызвали уже «пожарных» или нет!

«Детка, тебя снова клинит на этом мужике, — недовольно щелкает языком мой внутренний прагматик. — Последнее на свете дело — залипнуть на своего бывшего, которому есть за что тебя не любить. А попытка вывести его на ревность, используя бывшего-бывшего — вообще капец».

— Вика, я хотел кое-что обсудить.

Внезапно деловой тон Егора заставляет меня отвлечься от самобичевания. Он промокает рот салфеткой, теребит край манжета рубашки, как будто готовиться толкать президентскую речь. Мне это уже не нравится.

— Слушай, Егор, если ты собираешься снова заводить шарманку на тему «нас», то не надо, — на всякий случай предупреждаю я, чтобы избавить себя от возможного длинного нудного монолога. Я хорошо помню, как раньше он запросто дурил мне башку своими такими «нам надо обсудить», после которых я реально чувствовала себя круглой виноватой во всем дурой. И хоть мне уже не столько лет, сколько тогда, на всякий случай лучше не давать ему повода снова задурить мне голову. — Я приняла твое приглашение на ужин — и все. Просто. Ужин.

— Я понимаю, что ты до сих пор на меня обижена.

— Обижена? — Из моего рта вырывается едкий смешок. — Я обижалась на тебя когда мне было лет шестнадцать и ты не приезжал на мой День рождения. Я обижалась, когда мы начали встречаться, но ты мог просто так пропасть на несколько дней или не отвечал на мои звонки. Потом, когда узнала причину этих «исчезновений и молчанок» — очень на тебя злилась. Когда ко мне заявилась твоя жена и рассказала правду о ваших с ней «живем_ради_детей» отношениях,