Гребаный Хаммонд.

Как только мы добираемся до люкса, мое раздражение Хаммондом детонирует. Я бы помогла Мэйбл его прикончить.

Он приготовил для меня похожий на балетную пачку наряд из черной кожи и кружев с почти прозрачным верхом и рваным низом, и блестящие черные сапоги до колен из искусственной змеиной кожи. Однако меня бесит не наряд. Такой я бы и сама выбрала. Проблема в том, что наряд Торрена чертовски сочетается с моим. Туфли из такой же искусственной змеиной кожи, пиджак из черной кожи и кружева. Никакой футболки под пиджак, а его штаны — простые дорогие черные джинсы, но очевидно, что мы одеты как пара.

Мои кулаки сжимаются от желания во что-нибудь врезать. Или в кого-нибудь.

В Хаммонда.

Я хмуро оглядываю себя в зеркале в полный рост, размышляя о том, чтобы смыть кольцо в унитаз, когда позади меня появляется Торрен.

— Мне жаль.

Я перевожу взгляд на его отражение в зеркале и в раздражении недоверчиво приподнимаю бровь.

— Неужели?

— Да, Саванна. — Он вздыхает, и боль на его лице пробуждает во мне страдания по иной причине. — Все не так, как я хотел, чтобы было.

Я поворачиваюсь и смотрю на него.

— А как ты этого хотел, Тор?

Он вглядывается мне в глаза, и я открываюсь для него. Не скрываю ни гнева, ни вины. Хотела бы я того же, что и он. Правда. Хотела бы я любить его. Но не могу и не хочу, так уж сложилось.

— Я просто хотел тебя, Савви, — наконец, говорит он. — Я всегда хотел только тебя. Но, черт возьми, быть с тобой — словно пытаться закупорить молнию в бутылку.

Я ухмыляюсь, но с грустью, и его губы изгибаются в похожей реакции. Он протягивает руку и проводит кончиками пальцев по пряди моих волос, затем берет мою левую руку и касается большим пальцем изумруда.

— Кольцо действительно красивое, Тор.

Он смеется и снова смотрит на меня.

— Я думал, сделай я это идеально… — он замолкает, а затем пожимает плечами. — Мне жаль, что лейбл заставляет тебя идти на такое. Мы все считаем, что это пи*дец. Мне кажется, даже Хаммонду это ненавистно. Это просто… не круто, и тебя не должны вынуждать подыгрывать.

Я изучаю его лицо и поджимаю губы. Что случилось с «возьми перерыв на четыре месяца»? Что случилось с «хорошенько поразмысли обо всем»?

Торрен вздыхает.

— Не смотри так подозрительно, Савви. Я говорил правду о том, что это выступление было лучшим чувством, что я испытал за долгое время. Я скучаю по этому. Вы, ребята, моя семья, понимаешь? Так что, если есть хоть какой-то шанс на все это… но… нельзя закупорить молнию, не так ли?

Эмоций в его тоне достаточно, чтобы разбить мое сердце на мелкие осколки. Потеря, надежда, поражение. Даже немного самоуничижительного юмора. Не думаю, что когда-нибудь прощу себя за то, что позволила нашим отношениям превратиться в такой бардак. Это причинило нам обоим столько боли.

Торрен отступает на шаг, отпускает мою руку и изображает на лице искреннюю, но сдержанную улыбку. Я знаю, о чем он говорит. Мы — группа, и какой бы магией мы ни обладали, можем достичь ее, только играя вместе, а не по отдельности. Это редкость. И она стоит жертв, даже если жертва причиняет боль. Но можем ли мы исцелить раны, что уже нанесли себе и друг другу?

Сразу же мои мысли перескакивают к Леви.

К Леви, Бринн и тому маленькому городку на восточном побережье, почти в трех тысячах миль отсюда. Где мое место? С кем мое место? Какую жертву я готова принести?

— Выглядишь великолепно. Готова раскачать красную дорожку?

Торрен протягивает мне руку, поэтому я улыбаюсь и принимаю ее.

— Готова как никогда.

Я следую за Торреном в гостиную люкса, где уже ждут Мэйбл и Джона. Мэйбл одета в розовый шелковый брючный костюм, открытый пиджак и черный бюстгальтер, украшенный серебристыми металлическими шипами, так что, похоже, сегодня Хэм избежал могилы.

Я смотрю на Джону. Он в белом костюме и футболке Black Sabbath. Выглядит хорошо. Он кажется трезвым, и это ослабляет одну из нитей беспокойства из-за Джоны, которые все еще обвивают мою грудь.

— Посмотрите на нас, — говорит Мэйбл, хлопая в ладоши. — Выглядим как настоящие гребаные рок-звезды.

Путь до места проведения церемонии короткий, а шествие по красной ковровой дорожке, на мой взгляд, слишком длинное, но все же не такое, как обычно, потому что Хэм сказал всем, что мы не отвечаем ни на какие вопросы. Фотографии — да. Интервью — нет. Видимо, лейбл не доверяет мне достаточно, чтобы я не ляпнула чего-нибудь, что выставит их мудаками.

Они правы.

Когда мы доходим до конца дорожки и скрываемся в здании, подальше от большой толпы, я улучаю редкий момент, когда Рыжий отвлекается, потеряв бдительность, и наношу удар. Двумя отработанными движениями опрокидываю его на спину посреди нашей группы и даже не пытаюсь сдержать торжествующей улыбки. Трезвость действительно делает меня намного быстрее. Со смехом нависаю над ним и тычу в него пальцем.

— Это за кантри-серенады, ты, засра…

Я кричу, когда он делает мне подсечку, и с кряхтением падаю на пол. Быстро, как никогда. Я даже не ожидала, что это произойдет. Зараза. Надо было отойти подальше. Гребаная ошибка новичка.

— Ох, бл*ть.

Вслепую выбрасываю руку и наношу Рыжему удар в живот, пока он смеется под хохот моей группы и нескольких «ох» от людей, слоняющихся рядом.

— Какого хрена ты творишь? Это Givenchy, — слышу, как вспыхивает Хаммонд, но достаточно тихо, чтобы не устраивать еще большую сцену, и все же достаточно громко, чтобы продемонстрировать свою ярость. — Господи Иисусе, Саванна, если ты порвала платье, клянусь богом…

— Ой, Хэм, хватит, — рычу я.

— Держи, — тихо говорит Торрен, и я поднимаю на него глаза и вижу его ухмылку и протянутую руку.

Я шлепаю обеими руками в его ладонь, и он поднимает меня на ноги. Мы оба смеемся, пока он поправляет мне платье и пытается пригладить волосы. Никому не будет дела до того, что я выгляжу как помятое бедствие. Обычно я вообще нахожусь под кайфом. Трезвая и в немного помятом Givenchy — это, могу вам сказать, гораздо лучший вариант.

— Глупая ошибка, — комментирует Рыжий за моим плечом, и я закатываю глаза.

— Я все равно уложила тебя.

— Не считается, если мы оба упали.

Я смотрю на него с ухмылкой.

— Останусь