Помимо погодных и дорожных условий, ощущалась острая нехватка рабочего скота для обеспечения заключительного этапа доставки кукурузы. По разумным оценкам, с довоенных времен поголовье лошадей сократилось почти вдвое, причем наибольшее сокращение произошло в регионах, где в настоящее время наблюдается голод. Потери всех тягловых животных, по-видимому, составили около 40 процентов. Многие из тех, кто еще оставался в живых, были, как и все человечество, настолько ослаблены, что были непригодны для длительного напряженного труда. Более того, большинство самых выносливых лошадей принадлежали зажиточным крестьянам, которые не были заинтересованы в том, чтобы предлагать своим упряжкам выполнять работу, не приносящую им прямой пользы. Годом ранее, до НЭПа, правительство могло бы просто мобилизовать этих лошадей — фактически реквизировать труд крестьян, которым они принадлежали, — но теперь об этом не могло быть и речи.

Даже если бы можно было каким-то образом удовлетворить личные интересы этих состоятельных крестьян, засуха и голод вызвали такую нехватку фуража, что они в любом случае крайне неохотно использовали бы своих ослабленных животных для выполнения по существу опасной для жизни работы по перевозке тяжелых грузов на большие расстояния. АРА совместно с миссией Нансена организовало для советского правительства закупку нескольких тысяч тонн овса в Эстонии. Затем этот овес использовался в качестве магнита, хранился на районных складах вместе с запасами кукурузы и был доступен только тем представителям крестьян из деревень, которые приезжали за своей кукурузой или кормами для детей на транспорте с животными.

Наряду с лошадьми и гораздо менее многочисленным скотом использовались верблюды, которых насчитывалось тысячи в округах Царицына, Самары и Оренбурга, где их тянули в санях или повозках в зависимости от сезона. В городе Уфа голод и резня практически уничтожили их, хотя, как вскоре узнал Келли, они все еще выживали в некоторых районах округа. Впервые он увидел их на окраине города Кустанай, где обнаружил упряжку верблюдов, с трудом взбирающихся по склону. В этой сцене было мало романтики. «Верблюдов ведут с помощью железного кольца, продетого у них в носу, но это нелегко, и на этом склоне было пролито много крови».

Американцы не ожидали встретить этих экзотических вьючных животных в центре России, и это открытие, казалось, укрепило в их умах мысль о том, что они действительно приземлились за пределами «цивилизации». Дадли Хейл писал из глубинки Самарской губернии 5 марта: «Самое поразительное в Самаре — это вид огромных мохнатых верблюдов, волочащих по снегу маленькие сани, нагруженные товарами, которыми управляют огромные мохнатые крестьяне в самых устрашающих головных уборах типа казачьих с картинками». Многое было сделано из их легендарной выносливости, которая во времена голода приобрела жизненно важное значение. Маккензи из Chicago Daily News подтвердил, что «Верблюд может жить там, где умирает лошадь. Он выкапывает траву из-под снега. Он будет питаться чем угодно. Осенью лошади массово пали по всей Самаре из-за нехватки корма. Верблюды все еще были живы». Оказалось, что репутация верблюда за упрямство также была вполне заслуженной, в чем Келли убедился сам и как сообщил своему отцу Джордж Корник из Царицына после наблюдения за караванами верблюдов, пересекающими талую Волгу: «Это действительно превосходит любой цирковой парад, который вы когда-либо видели, поскольку верблюды вообще не любят ходить по воде и срезают всевозможные каперсы».

Все свидетельства об их неуправляемом индивидуализме, казалось бы, делают понятие каравана верблюдов оксюморонным, но на самом деле это был и остается единственным романтическим образом кукурузной кампании, возможно, всей миссии АРА. Это встречается в многочисленных письмах и отчетах, написанных работниками по оказанию помощи, и сохранилось на нескольких десятках фотографий. Наиболее впечатляющими являются колонны транспорта, запряженного верблюдами и санями, которые исчезают из виду в снежных просторах степи. Некоторые снимки сделаны в позе, когда караван на мгновение остановился. Шерстистые существа на переднем плане, рядом с началом колонны, кажется, стоят терпеливо, сотрудничая друг с другом, как будто они осведомлены о цели упражнения. Тем не менее, в любой позе они кажутся не в своей тарелке, их пышные пальто — всего лишь сезонная адаптация, напоминающая огромные головные уборы их сменщиков.

Их мобилизация в таких масштабах была столь же экстраординарной, как и цель, для которой они были призваны. Это подтверждает российский инспектор АРА, который присутствовал в деревне Царицын, когда местные жители получили сообщение о том, что американцы ждут, когда они придут на пункт раздачи и заберут свою первую месячную норму кукурузы, стандартные тридцать фунтов2 — около двадцати семи фунтов — на человека. В течение часа обоз был в пути.

Это всегда впечатляющее зрелище — транспортный поезд, груженный американскими припасами. В свое время в Царицыне было загружено 2500 вагонов и отправлено в Ленинск. Для перевозки использовались все доступные животные, в основном верблюды. Несмотря на необъятность степей, разглядеть начало или конец этого поезда было невозможно. Даже самые старые и опытные погонщики признавались, что никогда не видели подобного зрелища.

Там, где не хватало тягловых животных, потребность восполнялась человеческой силой, как записал Хейл 24 апреля из Самары: «На днях триста человек пешком прибыли к нашим кукурузным складам, каждый с мешком. Они прошли двадцать пять миль пешком из-за отсутствия конного транспорта и те же двадцать пять миль прошли обратно пешком, каждый с сорокафунтовым мешком кукурузы за спиной».

Прием, оказанный этой спасительной кукурузе голодающими русскими, ни в коем случае не был всеобщим воодушевлением, хотя, возможно, неизбежно, именно вдохновляющие рассказы остаются неизменными. «Нью-Йорк Ньюс Литтер», внутренний орган дома 42 по Бродвею, проявил слабость к мелодраматизму: «Нет ничего прекраснее в истории, чем картина мужика, который ждет, ждет, ждет, а затем поднимается, чтобы воскликнуть: «Они идут! Американцы идут!» В пресс-релизах АРА предпочтение отдавалось сценам эмоциональной благодарности, свидетелями которых были американские спасители. Тем не менее, появление кукурузы не везде вызвало волнующий отклик, столь дорогой ястребам рекламы АРА.

Генри Вулф вполне может быть наиболее убедительным летописцем АРА, рассказывающим о непосредственном воздействии появления кукурузы на бенефициаров. В то время он находился в инспекционной поездке по Мелекесскому району Самарской области. Мелекес был в отчаянном положении, и по пути следования Вулф записывал истории — а вскоре и доказательства — о трупоедстве и каннибализме. Первый поезд с зерном прибыл в город Мелекес 18 апреля. «Сказать, что было большое ликование, — это мягко сказано. Новость быстро распространилась по городу и уезду. Сначала люди отказывались в это верить, а потом, когда стало известно, что кукуруза действительно прибыла, их радость и благодарность невозможно описать должным образом».

Когда кукуруза наконец стала реальностью, мельница заработала и продолжала вращаться всю ночь, так что к утру было произведено большое количество муки очень тонкого помола, которая была готова к раздаче. Местные комитеты из деревень, имея возможность получать кукурузу или муку, в каждом