Шрифт:
Закладка:
– И я вас люблю…
– Как ты себя чувствуешь, Кэтти? – мама наливает мне стакан воды. – Ты хочешь пить?
Я киваю, принимая из ее рук воду. Мои зубы стучат о стекло, а прохладная жидкость приятно смягчает горло. Что произошло после того как?.. Я смотрю за спину Мари и не нахожу своего пугающего дьявола. Где Кастил?
Мари всегда была слишком проницательной: она следит за моим взглядом и тихо произносит:
– Кастил привез тебя в больницу. Он ждал под дверью на протяжении всей операции, а когда узнал, что твоей жизни больше ничего не угрожает, уехал.
Уехал?
Он уехал.
Укол боли пронзает меня прямо в грудь, выбивая весь воздух из легких. Ну, конечно. Он уехал. Из-за меня он лишился всего, над чем работал. Наверное, он не хочет меня видеть. Понимание настолько ясное и кристально чистое, и, тем не менее, единственное, что я могу ощущать, – это только боль.
Мне очень больно. Человек, которого я хотела увидеть больше всего, не здесь.
В какой-то момент разум ополчился против меня, и я погрузилась в собственные мысли, пока меня осматривали доктора, пока мои друзья и близкие поддерживали и долго разговаривали со мной на протяжении всего выздоровления.
Но он так и не приехал.
Я позволила мрачным мыслям завладеть моей головой, когда Кастил ясно дал понять, что покончил со мной.
После выписки я вернулась в Хэтфилд в надежде, что смогу поговорить с ним, прежде чем уеду из его дома. Мама была обеспокоена моим решением, но я сказала семье, что я очень благодарна, что они есть в моей жизни, но сейчас мне просто нужно во всем разобраться.
Прошло две недели с тех пор, как произошел тот кошмар.
Четырнадцать мучительных дней.
Позавчера Чон Хван отправил мне цветы с поздравлениями и рассказал о том, что произошло с Уильямом Сноу. Из его туманного объяснения я поняла, что отца Кастила взяли под судебный арест, а моя мама, Анна Рид, согласилась стать свидетелем для дачи показаний. Я не могла и совсем не хотела слышать что-либо об этом человеке, но мысль о том, что он больше не угрожает ничьей жизни, помогала спать спокойнее.
Эмма и Элеонор часто приезжали ко мне, чтобы выпить кофе и поговорить, но время текло так медленно, что я… задыхалась.
Мне безумно хотелось увидеть Кастила. Но он находился то в чертовом Лондоне, то в Эдинбурге, то в Нью-Йорке, по рассказам Чона – устраняя проблемы, связанные с обвалом ICE Group.
В какой-то момент я решаю, что больше не хочу плакать. Каждый раз, когда я вспоминаю о нем, мое сердце сжимается, а глаза наполняются слезами, пока я не думаю, что их у меня больше не осталось.
– Миссис Сноу, вам заварить еще один кофе?
Я отрываю голову от своего ноутбука и перевожу растерянный взгляд на мистера Берка.
– Нет, спасибо. Я еще не допила этот.
– Как вы себя чувствуете?
Я поджимаю губы, следя за тем, как дворецкий ненавязчиво осматривает мое лицо.
– Может быть, Кастил сам спросит меня об этом? А не будет узнавать через вас?
– Мистер Сноу должен приехать с минуты на минуты.
Мое сердце падает в пятки.
– Повторите, пожалуйста. Что вы только что сказали?
– Мистер Сноу скоро будет здесь, чтобы вы подписали документы о разводе.
Я приоткрываю губы, чтобы ответить, но из них вырывается лишь один беспомощный, болезненный звук.
– Вы еще не ели. Позвольте я приготовлю вам завтрак…
– Нет, – отвечаю я чересчур резко и тут же исправляюсь: – Нет, спасибо. Просто оставьте меня одну, пожалуйста.
– Но мисc Рид… то есть, миссис Сно…
Его оговорка окончательно выводит меня из себя. Я захлопываю ноутбук, слезаю со стула и случайно задеваю стакан с водой. Осколки разбитого стекла окрашивают пол, а капли воды медленно начинают стекать со стола, и я понимаю, что некоторые из них – мои слезы.
Временами я думаю, что хорошо, что его здесь нет. Он не видит насколько жалкой и разбитой я стала. А с другой стороны, я злюсь, что он бросил меня, даже не объяснившись. Разве я не заслуживаю одного дурацкого разговора?
Я наклоняюсь и отбрасываю руку дворецкого, чтобы самой убрать осколки.
– Вы поранитесь.
– Уходите.
– Но миссис Сноу…
– Прошу, оставьте меня одну. Черт! – Маленький осколок режет кожу левой руки. Я уже не носила бинты, но, кажется, сегодня их придется наложить снова.
– Что ты делаешь, Катерина? Поднимись на ноги. Живо.
Мой позвоночник дергается от очень знакомого грубого голоса, и я осторожно оборачиваюсь, чтобы быть раздавленной появлением Кастила.
Сначала я думаю, что это лишь плод моего воображения, но он действительно направляется ко мне. Замерев, я рассматриваю его густые, отросшие волосы, белую рубашку, закатанную до локтей, и глаза такие темные и злые, что у меня перехватывает дыхание. Чем больше я смотрю на него, тем больше мне хочется плакать. И это бесит меня еще сильнее.
Я скрещиваю руки на груди.
– Вау. Спасибо, что навестил меня впервые с того самого дня, как меня чуть не убили.
Кастил останавливается всего в одном шаге. Я изучаю его резкую линию челюсти и напрягшиеся мышцы рук, украшенные росчерками тату. Я никогда не видела человека, который был бы хоть толику также красив.
И все же в этот момент он кажется мне совсем другим человеком. Я даже почти вижу сожаление в его глазах. Или, возможно, я просто спятила.
– Катерина…
Его голос звучит отрывисто, и мои внутренности рушатся и разбиваются о землю.
Мне нужно время, чтобы собрать мысли воедино, но его нет, поэтому я вытягиваю руку, умоляя его не приближаться. Но когда Кастила заботили мои желания?
– Ты порезалась, – он хватает меня за локоть и практически пинком ведет в сторону раковины, чтобы промыть рану.
Место, где его пальцы касаются моей кожи, словно наэлектризовано. На несколько напряженных секунд между нами повисает тишина, и я сопротивляюсь желанию обнять Кастила. Какая же я ненормальная…
Я упираюсь другой рукой в его грудь, губы дрожат, когда на меня обрушивается целая лавина эмоций.
– Отпусти. Я могу сделать это сама.
Чуть ли не порвав рукав моего белого джемпера, он одним движением задирает ткань и подставляет мои пальцы под струю теплой воды. А потом его глубокий, злой голос ударяет меня как хлыст:
– Я так не думаю, Катерина. На самом деле, я
