Первым, кого он увидел, объехав дворец, оказался Флориморд. Личный королевский кот вальяжно прогуливался перед гвардейской караулкой, гордо задрав пушистый хвост. Один из гуардо умиленно пытался подманить его кусочком ветчины, но Флориморд, привыкший брать налог с королевской кухни, на ветчину и ее владельца обращал внимания не больше, чем сиятельный дож на нищих перед храмом.

Гуардо, однако, не терял надежды, и Лучано его понимал – через эти ворота во дворец проходили только доверенные люди, всего несколько за всю смену, а спать на посту, есть, пить или играть в азартные игры уставом строжайше запрещалось. Про котов гвардейский устав молчал, так что если бы Флориморд сжалился и подошел поближе, вояка вполне мог бы развеять скуку, потискав его. Однако мохнатый негодяй коварно прогуливался на тщательно отмеренном расстоянии, за которое гвардеец не имел права выйти. Очень по-кошачьи!

Хмыкнув, Лучано подхватил Флориморда на руки. Гуардо мгновенно подобрался, отсалютовал приложенной к сердцу ладонью, старательно изобразил, что никогда в жизни ни одним котом не интересовался, и рявкнул:

– Доброго здоровья, милорд Фарелл!

– Вольно, лейтенант, – разрешил Лучано, перебирая ухоженный серо-белый мех. – Вы лорда Саграсса не видели?

– Приехал час назад, – отрапортовал гуардо. – Велите за ним послать? Я мигом!

И с надеждой глянул в сторону караулки, откуда должен был вызвать сменщика, окажись у Руки короля какое-нибудь поручение.

– Сам найду. – Лучано с сочувствием глянул на едва заметно приунывшего вояку и сунул ему кота. – Вот. Советую чесать пузо, он это любит.

Флориморд мявкнул, возмущаясь предательством, но тут же покорился судьбе, развалившись в крепких, но нежных объятиях гвардейца, а Лучано прошел за караулку, на ходу соображая, что именно сказать Лионелю. Можно, конечно, просто оставить ему конверт, поручив передать его Аластору в случае… Ну да, в том самом случае. Он кривовато улыбнулся, благо в коридоре никого не было – можно не держать лицо. Но все-таки лучше объяснить. У Саграсса есть одна превосходная черта! Он боевик и прекрасно знает, что люди не всегда возвращаются. Из драки или поездки к «любящим» родственникам – неважно. Просто однажды кто-то уходит, и его больше нет. Предусмотрительные люди на этот случай оставляют распоряжения. Ну а почему Лионель?..

На этот вопрос Лучано и сам затруднялся ответить. Конечно, оставить завещание Аластору нельзя – друг и монсиньор переполошится. Синьорина – то же самое. Он хорошо помнил ее взгляд, когда сказал, что едет в Итлию. Лорд-канцлер Аранвен? О да, вполне достоин доверия, понимает ситуацию, да и письмо у него не потеряется. Благородный синьор Себастьян Вальдерон? Настоящий образец чести и доброты, неудивительно, что он смог воспитать такого сына, как Альс. Месьор д’Альбрэ? Почему бы нет, о смерти он всяко знает не меньше боевика. Дункан Роверстан? Ему Лучано доверил бы почти что угодно! Желательно, конечно, себя самого, но грандсиньор магистр сохранит и завещание…

«Меня окружают прекрасные люди, – с невеселой насмешкой над самим собой подумал Лучано. – Честные, отважные, великодушные и справедливые. Любому можно довериться. Любой из них меня поймет… Да вокруг меня никогда в жизни не было такого количества порядочных людей! Впору подумать, достоин ли я их общества? Мне следовало бы отдать это письмо мастеру. Он единственный, кто все поймет по-настоящему! Он знает, что если я чего и боюсь, так это Круга мастеров… И перед ним я даже могу не стыдиться этого страха! Но… вдруг он решит, что я ему не верю? Да, он не сказал ничего определенного про встречу с грандмастерами, не сказал даже, что сам думает о моей просьбе… Но я всегда доверял ему и признавал его право распоряжаться моей жизнью. Вдруг он решит, что я сдался и больше не верю в его покровительство?»

Он прошел дворцовыми коридорами до своего кабинета, раскланиваясь с кем-то, отвечая на приветствия, улыбаясь, держа лицо. Главное – всегда держать лицо! Даже когда страшно так, что поджилки трясутся! И не мгновения, не часы, даже не дни, а недели напролет. Месяцы!

«Но почему Саграсс? – спросил он себя, садясь к столу и обмакивая перо в чернила. А потом сам себе ответил: – Потому что у всех остальных есть что-то еще. Они благополучные, почтенные, уважаемые люди. А Саграсс, несмотря на приговор Альса, до сих пор идет по канату над пропастью. Конечно, если я не вернусь, Аластор его приставит к какому-нибудь делу. Но я обещал этому человеку достойную королевскую службу и возвращение чести, а сам даже ни разу не подрался рядом с ним, попросив прикрывать мне спину. Если я не вернусь, он запомнит меня как человека, который спас ему жизнь, но не доверял ни в чем достаточно важном. А это… нехорошо. Для таких, как Лионель, конечно. Верных и гордых. Ну так пусть у него хотя бы останется память, что я доверился ему в таком важном деле. Это будет… справедливо. Я же и правда взял на себя ответственность за его жизнь и судьбу, значит, должен…»

Влажные чернильные строчки ложились на бумагу мягко и ровно. Красиво! Спокойно… Лучано даже залюбовался. Самое смешное, что ему и завещать-то нечего. Особняк, подаренный Беатрис, пусть отойдет королевской службе, и если его величеству будет угодно, пусть ее возглавит Лионель Саграсс. Разумеется, без Лучано служба получится совсем другой, но, возможно, не хуже. За эти месяцы Лучано оценил подаренного ему боевика в полной мере. Умный, честный, преданный. Только уверенности в себе пока не хватает, но Лионель стремительно ее возвращает…

Так, что там дальше? Поместье у озера? Ну, с ним Альс разберется. Найдет, кому пожаловать, такие земли не пропадут. Самое важное – не поместье, не особняк и не шкатулка с драгоценностями. Важно то, к чему он действительно привык, прирос душой за эти безумные, страшные и счастливые полгода. Поэтому… Донна? Пусть Альс ее заберет себе – он точно лошадку не обидит. Перлюрен? Вот с ним сложнее. У мастера Ларци ему было бы хорошо, но если Лучано не вернется, Ларци в Дорвенанте лучше не показываться. Аластору не до шкодливого енота, он его разве что заботам придворных поручит и будет иногда гладить, а Перлюрену нужен свой человек… Хм, а что насчет белокурой синьорины Иоланды, подружки Айлин? Они, помнится, отлично поладили! Ну а если девица не захочет его забрать, тогда пусть Перлюрен остается у Альса. Всего одного енота дворцовый сад уж как-нибудь выдержит.

«Мою лютню «Ласточку» – продолжали бежать по листу строки, – передайте синьору Роверстану с наилучшими пожеланиями и нижайшими извинениями за доставленное беспокойство…»

Да, вот так – правильно. У грандсиньора магистра прекрасная старинная лютня не станет всего лишь украшением стены. И, возможно, слушая ее певучий бархатный голос, он хоть иногда вспомнит глупого итлийца… А вот ту безымянную, что в Вероккье, нужно заранее подарить Фелипе! Она ему давно нравится, но у простого Шипа на такую красавицу не скоро получится накопить. Будет либо память, либо просто славный подарок, если повезет.

Что же оставить Альсу и Айлин? Смешно и грустно! У него нет ничего, достойного этих двоих. Ну нельзя же оставить им свое сердце. То, что однажды уже отдал, во второй раз не подаришь.