– Кстати, по случаю рождения наследника это будет вполне уместно, – добавил Бастельеро, когда Айлин расстроенно вздохнула. – Тоже старинный обычай. Уверен, когда вы пришли в этот мир, ваш батюшка выполнил его с радостью. Не вижу причины, чтобы мой сын отказал вам в этом пустяке.

– Хорошо, – снова солнечно улыбнулась синьорина и легонько коснулась живота быстрым рассеянным движением, характерным для беременных женщин – словно проверила, на месте ли он. – Уже не так долго ждать осталось…

Тут же смутившись, она перевела разговор на подарок, попросив Альса передать тысячу благодарностей милой леди Джанет.

– Конечно, – кивнул Аластор и спросил немного неуверенно: – Айлин, я могу пригласить тебя?.. То есть вас с мужем, конечно! На следующий музыкальный вечер… – И заторопился: – Мне очень жаль, что в этот раз так получилось! Беатрис передает тебе извинения, что была столь неделикатна. Она не подумала, что тебе будет неприятно слышать про… леди Ревенгар. И мне тоже очень жаль! Но… ты ведь пока еще можешь выезжать? Ну, хотя бы пару раз…

«Плохая мысль, Альс! – очень хотелось закричать Лучано. – Разве что ты попросишь грандсиньора Дункана не посещать эти вечера. Ведь в следующий раз Айлин может приехать не с милой синьорой Элоизой, которая, вообще-то, в трауре, а с мужем. Да, грандсиньор Бастельеро слепо влюблен в свою жену, однако этот сорт слепцов часто прозревает в самый неподходящий момент! Если бы он тогда был в гостиной, ты думаешь, он бы ничего не заметил?! Очень, очень плохая мысль! Не говоря уж о том, что королева может извиняться сколько угодно, и поверить в ее сожаления способен только ты. Она никогда не простит женщину, которая привлекает больше внимания, чем сама блистательная Беатрис! В том числе и твоего внимания, Альс. Пусть даже братского, но…»

– Прости, Ал. – Синьорина смущенно и виновато улыбнулась. – Мне и правда больше не стоит выезжать. Я… едва не потеряла недавно ребенка, так мне было нехорошо. И… не могу рисковать. Прости, мне очень жаль…

– Да, конечно! – выдохнул Аластор. – Это ты меня прости! Ужас какой! Все ведь обошлось, да?

– Леди Эддерли – прекрасная целительница, – бледно улыбнулась Айлин. – Она очень мне помогает. Наша семья так ей обязана… Ничего, это ведь только… до весны?

«До весны? – удивился Лучано. – Срок ее родов на Зимнее Солнцестояние… Хотя да, кто-то говорил, что благородные синьоры не выезжают после рождения ребенка еще два-три месяца. Это вам не крестьянки, которые хорошо если пару дней могут отлежаться, а после младенца на перевязь – и в поле! С одной стороны, это прекрасно, что за Айлин будет отличный уход, и она сможет отдохнуть после родов. С другой… бедняжка же совсем зачахнет!»

– Я уверен, ты родишь прекрасного здорового ребенка, – очень просто и серьезно сказал Альс, глядя ей в глаза. – Если захочешь, я буду его восприемником! И если твой муж согласится, конечно, – чуть поморщился он.

– Я была бы рада, – так же тихо отозвалась синьорина и протянула ему руку, которую Альс бережно поднес к губам.

Не слишком веселым, несмотря на все старания грандсиньора Бастельеро-старшего, вышел этот визит. Айлин вышла на крыльцо, чтобы проводить гостей, и Лучано молча пожалел ее, остающуюся в роскошном палаццо, больше напоминающем склеп. Тоже, конечно, роскошный! Уже заметная беременность сделала фигурку синьорины трогательно неуклюжей, и свекор бережно поддерживал ее под руку, когда Айлин прощалась с гостями.

– Ах да, – небрежно сказал Лучано, когда была его очередь целовать тонкие бледные пальчики, немного потеплевшие по сравнению с тем, что было час назад. – На днях я еду в Итлию. И привезу вам самых вкусных апельсинов, ми синьорина! Ярких, как солнце, и сладких, как губы прекрасной девушки!

Заставил себя посмотреть томно и весело, чтобы остаться в рамках приличия, но намекнуть, кого имеет в виду. Айлин старательно улыбнулась незамысловатой шутке, но тут же ее глаза тревожно распахнулись.

– В Итлию? – шепнула она, задержав руку в его пальцах. – Разве… полгода уже прошли?

«Помнит! – Нежность и благодарность будто тронули его сердце мягкой теплой лапкой. – Она помнит о сроке и беспокоится за меня. Ми аморе…»

– Я вернусь! – пообещал он, чуть заметно сжимая ее пальчики. – Подумаешь, всего неделя или две! Я обязательно вернусь.

Айлин молча кивнула. Присела в неглубоком реверансе и ушла в дом. Аластор взлетел в седло, снова мрачный, как утром, а Лучано вздохнул и подумал, что Дорвенант – ужасная страна! Меньше года назад он был бы счастлив отсюда убраться, причем навсегда! И вот – по собственной воле хочет вернуться! Ведь скажи он мастерам, что его шальное дворянство – просто забавная затянувшаяся шутка, а сам он – прежний Шип Фортунато, преданный только гильдии, и можно не бояться за свою жизнь. Его разве что поругают за привлеченное внимание, но не больше, чем нашкодившего кота… Дело сделано, королевская чета клиентов довольна, чего еще ждать?

И, может быть, он даже взойдет на новую ступень гильдейской иерархии, станет старшим мастером – предел мечтаний для очень многих! Будет прежняя вольная жизнь, будет уважение и страх в чужих взглядах, редкие посиделки с Фелипе – единственным, кого он мог назвать другом, самые сложные и интересные заказы… И чья-то смерть окончательно перестанет вызывать горькую оскомину, превратившись в деньги и славу. И когда-нибудь имя Лучано Фортунато встанет в один ряд с именами остальных. Ларци Смерть-с-улыбкой, Тино Темный Омут, Лоренцо Стилет, Джакомо Удавка, Бертоло Длинные Пальцы… Сколько их было, грандмастеров гильдии, ныне канувших в смертную тьму? Исчезнувших из памяти всех, кроме нескольких стариков-наставников, которые рассказывают про самые лихие или самые неудачные заказы, чтобы натаскивать и воспитывать молодняк. Люди, которых помнят только чужой смертью.

«Но ведь я уже добился того, что меня запомнят иначе! – упрямо сказал себе Лучано, когда ехал к дворцу по правую руку хмурого Альса. – Я сам, собственными ушами слышал, как дорвенантские мальчишки распевают песенку о принце, который победил демонов. Там был куплет и про рыжую магессу, что закрыла Разлом, и про итлийского наемника, что стоял на холме вместе с ними. Меня уважают гуардо и маги-боевики! Это меня-то, убийцу без чести и совести! Мне улыбаются порядочные девицы. И не для того, чтобы затащить в постель Шипа, которому все равно не на что больше потратить кровавое золото. А потому что их почтенные батюшки и матушки считают меня героем. Ну и королевским фаворитом, как же без этого… И все, что мне здесь досталось, я выбрал и заслужил сам. Каждый маленький шаг, что иной раз и не заметишь, как сделаешь, привел меня именно на эту дорогу, и я… не хочу обратно».