угощением… ты не покажешь мне, что там за гобелены?

* * *

Днем и ночью замок ярко освещали фонари, настенные факелы и канделябры, и грандиозный зал с гобеленами не стал исключением. С высоких потолочных балок свисали три величественные люстры, а в промежутках между гобеленами стояли свечи, заливая каждую картину янтарным сиянием.

Эти гобелены были настоящими произведениями искусства.

Никогда раньше Серильда не видела такого мастерства. Каждая деталь, вытканная невероятно тонкими нитками, поражала реалистичностью.

Но самым удивительным было то, что большая часть этих гобеленов складывалась в историю.

Ту самую историю, которую рассказывала и Серильда. Историю, в которой она сейчас жила.

Вот орда темных во главе с Эрлкингом мчится по мосту к Ферлорену, а внизу воет исполинский черный волк.

Вот Перхта умирает перед замком Грейвенстоун, пораженная стрелой в самое сердце, а принц, убивший ее, смотрит дело своих рук.

Злат за прялкой, окруженный кучей соломы, а на катушку наматываются блестящие золотые нити.

Эрлкинг готовился вонзить тонкий рог в сплетение древесных корней, а белый единорог наблюдает за ним глазами, исполненными печали.

Дальше шли изображения, от которых по спине Серильды побежали мурашки. Этих историй она не знала.

Был там гобелен, о котором ей рассказывала Гердрут. Юная принцесса – вне всяких сомнений, это была сестра Злата – сидела на троне, сделанном из шипов, с короной из ивовых ветвей на голове. Ее окружали монстры, но вместо того, чтобы нападать на нее, как они нападали на Эрлкинга и Перхту на гобелене, который Серильда увидела в первый день, эти существа собрались вокруг трона, взирая на дитя с почтением. Как будто охраняли.

Следующий гобелен был одним из самых больших в зале. Серильде пришлось отойти далеко назад, чтобы охватить всю картину целиком.

Слева стоял Эрлкинг под сияющей полной луной. У его ног лежали белые сугробы, а в руке он держал конец золотой цепи. Эта цепь сковывала череду волшебных животных, заполнявших остальную часть гобелена. Все они стояли с опущенными головами, как бы склоняясь перед победителем, а Эрлкинг с властным видом возвышался над ними.

Василиск.

Виверна.

Татцельвурм.

Единорог.

Грифон.

Черный волк.

И, наконец, хищная птица с золотым оперением, крупнее любого орла или ястреба, которых Серильда когда-либо видела.

Она долго смотрела на него, и внутри у нее все сжималось.

У Эрлкинга уже есть пять из этих животных.

Все, кроме волка и птицы.

Что это значит? Зачем он собирает эту семерку великолепных существ, если золотые цепи были нужны ему только чтобы захватить одного бога в ночь Бесконечной…

Мысли Серильды разлетелись, остался лишь далекий гул, затуманивший ее разум. Он разом стер все, в чем Серильда была так уверена. Все это время. Эрлкинг хотел поймать одного из старых богов. Эрлкинг хотел загадать желание. Эрлкинг хотел вернуть Перхту из Ферлорена.

Но нет.

Серильда окончательно поняла это только сейчас.

Семь богов.

Семь животных.

С трудом проглотив ком в горле, она долго стояла, всматриваясь в гобелен, и мало-помалу убедилась, что это не просто изображение семи случайных зверей. Нет, это был тот самый василиск, от которого они бежали со Златом. Та самая виверна, что висела в большом зале Адальхейда. Тот самый татцельвурм, что пытался украсть золотую фигурку Лейны. Тот единорог, который веками был предводителем моховых дев. И именно тот грифон, которого всего несколько недель назад притащили в замок. Кто они? Что собой знаменуют? Если единорог оказался человеком – ну, то есть существом, на него похожим, – могло ли быть, что и все они?.. Вдруг только отравленные стрелы и золотые цепи мешают им снова обрести истинный облик?

Взгляд Серильды упал на черного волка, и она вспомнила историю о темных, бегущих из Ферлорена. Вспомнила жуткий вой, который эхом доносился из пещеры под лунной ротондой.

Велос. Велос стал волком.

Она внимательно осмотрела остальные фигуры.

Единорог. Пуш-Грола. Защитница леса, дев и матерей, наделенная магией, которая оживляет деревья и наполняет двор тюльпанами и подснежниками. Что, если на самом деле это Эостриг, бог весны и плодородия? Серильда никогда не слышала сказок, в которых Эостриг был бы хоть как-то связан с Лесной Бабушкой, да иссохшая лохматая старуха и сама не слишком походила на бога. Эострига обычно изображали гибким, стройным, с сильными руками и длинными голубовато-фиолетовыми волосами. Говорят, что Эостриг был одновременно нежным и устрашающим. Волевым, но добрым.

Пуш-Грола была устрашающей и волевой, но нежность? Доброта? При мысли об этом Серильда закатила глаза. Хотя… кто вообще мог подумать, что Пуш-Грола окажется единорогом, самым грациозным из созданий? А еще Пуш-Грола поняла, что Серильда беременна, еще до того, как об этом узнала она сама.

Следующим Серильда стала изучать татцельвурма, зверя, увековеченного на гербе семьи Злата. Может, это у тебя в крови. Татцельвурма привлекала фигурка, сделанная из золота, благословленного богом. Хульдой. Хульда была божественной покровительницей Злата. Хульда… это татцельвурм?

Что там Эрлкинг сказал Пуш-Гроле? Как жаль, что Сольвильда уже давным-давно не отвечает на молитвы. Василиск или виверна, оба пойманные во время охоты много лет, а может, и десятилетий назад. Серильда представила себе семь витражей. Сольвильду, одетую в яркие оранжевые и синие цвета, тех же оттенков, что и перья василиска. И Тирра с рубином между глаз, прямо как у той виверны.

А Фрейдон…

Грифон. Наверняка.

Серильда точно не рассказывала никаких историй о грифоне. Зато рассказала другую, о том, как Вирдит явился к Фрейдону, чтобы призвать его к ответу за ужасный неурожай. На восточных равнинах Достлена, где он целыми днями работал в своем ухоженном саду, а вечерами ловил рыбу в устье реки Эптани.

Совершенно другая история. Еще одна нелепая выдумка. И все-таки она открыла Дикой Охоте, где прячется грифон. Волшебный зверь, который на самом деле был… богом.

Никогда больше она не расскажет ни одной истории, поклялась себе Серильда. Теперь она знала, что абсолютно все, что бы она ни выдумывала, оборачивалось Эрлкингу на пользу.

На дрожащих от волнения ногах Серильда подошла ближе к гобелену, чтобы рассмотреть последнее существо. Она припомнила витражи в Адальхейде и то, что Вирдита часто изображали с золотым пером в руке. Казалось логичным, что Вирдит мог принимать облик огромной хищной птицы с блестящими золотыми перьями. Серильде легко было представить его и изящным, как сокол, и яростным, как орел. Но здесь – здесь он был повержен. На этом гобелене было ясно видно, что Эрлкинг победил.

– Почему так? – прошептала она. – Зачем ему все семь?

– Серильда?

Оглянувшись, она увидела детей, наблюдающих за ней широко открытыми испуганными глазами.