что и Англия смирится со свершившимся фактом. Следовало лишь сделать так, чтобы у вражеской коалиции не было никакого повода отомстить за наши деяния Родине. Поэтому мы постоянно противились пожеланиям оттуда, вплоть до выхода из состава германских вооруженных сил и основания Северо-Западного русского государства[336]».

Русские принимают на себя командование

Решение германского правительства от 25 сентября стало известно по служебным каналам через Верховное командование «Север» лишь 27 сентября, а потому командующий корпусом на основании первой части телеграммы от 26 сентября и тех переговоров, что он вел в Берлине и Митаве с русскими, смог отдать необходимые распоряжения о переходе командования на фронте в руки русских. В том числе предусматривалось принятие главнокомандования генералом Юденичем, как признаваемого полковником князем Аваловым-Бермондтом главы русской Западной армии[337], в момент эвакуации штаба 6-го резервного корпуса. Еще до этого русские должны были занять участок фронта к северу от Митавы, а добровольно остающиеся немцы поставить себя в распоряжение русских командиров. Следовало заключить необходимые для этого договоры с русской Добровольческой Западной армией, подтвердив их со стороны русского Военно-политического Совета. Командование корпуса полагало, что переход Железной дивизии и группы «Балтенланд» Немецкого легиона на русскую службу уже состоялся. От них, а также от фрайкора Дибича, группы Плеве, корпусных частей и частей из губернаторства потребовали сообщить о возможном переходе некоторых из них к русским. На случай, если русские на их участке будут атакованы латышами или другими войсками еще до отъезда соединений, оставшихся на германской службе, было обещано участие в боях и все еще присутствующих германских частей.

Граф фон дер Гольц известил главу миссии Антанты и латышей о последовавшем 21 сентября выступлении русских на фронт. Он настоятельно указывал английскому генералу, что действия русских направлены на обеспечение возможности вывода освободившихся германских частей. Если же, однако, угроза войскам, ожидающим отправки, будет нарастать, то эвакуация немцев из-за этого вновь может замедлиться. Он просил посодействовать, чтобы эстонцы отошли за линию Лемзаль – Венден – оз. Любань, а латыши – за свои передовые посты на Двине.

Кроме того, были предприняты меры для перехода на службу русским оставшихся войсковых учреждений.

Новый поворот событий

Казалось, на этом было сделано все, чтобы переход всех участников прибалтийского проекта к русским прошел гладко. Однако уже довольно скоро выяснилось, что балтийский сфинкс не хочет так быстро отпускать от себя немцев. Объяснение тому заключалось в чрезвычайном осложнении обстановки из-за многоплановости интересов и конфликтов, скрестившихся в Прибалтике.

Менее всего выделялись при этом бывшие изначально главным противником большевики. В конце августа они нанесли поражение армии Юденича под Псковом[338] и взяли Ямбург. Если бы они продолжили свое наступление, окраинные государства оказались бы вынуждены положиться на Западную русскую армию и по возможности запросить ее поддержки. По не слишком очевидным причинам, видимо из-за каких-либо внутри– или внешнеполитических нужд, Советская власть предпочла договориться со своими западными противниками, в первую очередь с эстонцами[339]. Было заключено перемирие, и начались переговоры, которые и освободили эстонско-латышские войска для борьбы против немцев. Насколько при этом роль сыграло то соображение, что окраинные государства после ухода немцев и так подпадут под власть большевиков, а потому следует сначала изгнать немцев, установить не удалось.

Из собственно прибалтийских государств после перемирия в Штрасденхофе[340] Эстония стала, естественно, отходить на второй план. Теперь ее можно было рассматривать как вспомогательную для правительства Ульманиса силу, причем в том объеме, насколько это соответствовало желанию англичан. При этом между эстонцами и латышами были существенные противоречия, вызванные спорами о границе[341].

Латышское правительство под впечатлением от митавских событий вело себя крайне сдержанно.

Поначалу даже английская миссия, помимо нескольких жалоб на инциденты с участием инспектировавших Курляндию английских офицеров, вела себя сравнительно спокойно.

Соглашение от 26 августа

Между Западной русской армией и окраинными государствами при содействии англичан 26 августа было даже заключено соглашение о совместном наступлении русских, прибалтийских стран и поляков на большевиков. Оно должно было начаться 15 сентября, при этом Западная русская армия шла бы от Двинска на Великие Луки. Чтобы это было возможно, германская граница должна была быть открыта для снабжения, разрешено использование железной дороги Тильзит-Шавли для военных нужд, а германским добровольцам позволено остаться у русских.

И хотя казалось, что это соглашение отвечает как немецкой, так и русской, и прибалтийской позициям, все же этот план имел мало шансов на успех, ведь крестовый поход против Советов начинали столь пестрые по составу вооруженные силы, где одна часть не доверяла другой. Западная русская армия, которой при наступлении на Советы явно отводилась передовая роль, чем далее она продвигалась бы восток, тем более оказывалась бы обреченной на милость или немилость ее «союзников». Кроме того, расстояния, недостаток дорог и личного состава, условия климата привели бы к тому, что операция на московском направлении оказалась бы чрезвычайно сложным делом, а без налаженного снабжения, и прежде всего пополнения людьми, представлялась почти невозможной. Если же, несмотря на такие соображения, видные тогда фигуры и сегодня еще полагают этот план выполнимым, то исходят они из того, что Антанта уступила бы, столкнувшись с твердой волей – и прежде всего со стороны германского правительства. Тогда, конечно, можно было бы представить себе и то, что снабжение из Германии и вообще финансирование было бы отнесено в счет репараций, а также и прибытие существенного числа германских добровольцев.

Однако у англичан симпатия к подобным операциям оказалась весьма кратковременной. Мысль, что ни при каких обстоятельствах нельзя позволить быстрого усиления Германии бок о бок с оправившейся Россией, подавляла любые иные соображения и возобладала даже над той линией, которая до сих пор обеспечивала дружественную позицию английских представителей. Теперь можно лишь предполагать, насколько роль сыграл и страх французов перед быстрым взлетом Германии с последующим разрывом Версальского договора. Обусловленная этим политика жесткого нажима со стороны Антанты была еще облегчена и тем, что с заключением мира руководство германской внешней политикой перешло из рук профессиональных дипломатов в руки парламентариев, которым мешали партийно-политические соображения[342].

Поначалу, спустя несколько дней, только англичане начали саботировать дело собственных рук. Для этого они использовали находившихся под их сильным влиянием литовцев и генерала Юденича. В то время как первые всеми средствами противились проезду или проходу Западной армии через северную часть своей территории, последний предпринял еще одну – тщетную – попытку перебросить и подтянуть части Бермондта к своим войскам