3. Дивизия остается существовать в прежнем составе до полного устройства ее военнослужащих, но при этом по меньшей мере на три месяца, считая с 1 октября, получая полное жалованье и снабжение от инстанций рейхсвера.

4. Дивизия компактно размещается у восточнопрусско-литовской границы в качестве части, охраняющей границу.

5. Решение вопроса о расселении в Германии.

6. Подавление движения бойкота, развернутого профсоюзами и предприятиями против войск, охранявших границу, а также их травли в леворадикальных газетах.

7. Гарантия полного освобождения от судебного преследования всех офицеров, унтер-офицеров и солдат дивизии, действовавших исключительно по моему приказу, приказу, всю ответственность за который я беру на себя.

8. Контроль исполнения этих условий возлагается на офицеров, унтер-офицеров и солдат дивизии».

Первую часть этих требований отклонял ставший известным в Железной дивизии отчет Верховного командования «Север». Вопроса о расселении намеренно не касались. Рассчитывали на разрыв с правительством Германии, а за счет этого надеялись избавить Родину от нажима Антанты. Определение дальнейшей судьбы дивизии и без того зависело вовсе не от правительства рейха, а от самих войск и их русских союзников, с одной стороны, и от Антанты – с другой[312].

В целом же этот документ можно было рассматривать как объявление войны правительству, который следовало либо отозвать, либо же он приводил к разрыву.

То, что руководителями тогда двигали совсем иные, куда более далеко идущие планы, едва ли обсуждалось на служебных совещаниях, однако здесь, для верного понимания обстановки, их следует упомянуть: их занимало обеспечение германского влияния в Прибалтике, а также, чтобы «ворота на Восток оставались открытыми», хотя в этом они не могли встретить понимания ни на Родине, ни тем более у Антанты.

Наряду с этими служебными совещаниями шла и акция доверенных лиц из числа солдат, которые, явно с согласия своего непосредственного начальства, пытались воздействовать на влиятельные инстанции на Родине. В таком духе и последовала телеграмма рейхспрезиденту[313], рейхсканцлеру, министру рейхсвера и Национальному собранию следующего содержания:

«Все германские части, представленные здесь, в Митаве, сегодня своими делегатами, решили остаться в этой стране. Они желают исполнения обещаний о предоставлении гражданства и права на расселение, попросили своих командиров о поддержке и готовы и впредь оборонять передовые рубежи Отечества, особенно Восточную Пруссию от большевизма.

Они просят и ожидают, что правительство, исходя из соображений и обсуждений, которые проведет наша комиссия[314], незамедлительно перейдет к защите их прав и на деле покажет, что обещанное им право – осесть на этой земле – будет реализовано.

От собрания делегатов

Подписали Энгелль, Пион».

Телефонограмма того же содержания была отправлена и обер-президенту Виннигу с припиской: «Представители частей просят Вас, бывшего ранее комиссаром Германии, и впредь отстаивать наши права и помочь обустроить наше будущее в Прибалтике под крышей собственного дома».

Решение графа фон дер Гольца

Командующий 6-м резервным корпусом тем самым был поставлен перед чрезвычайно тяжелым решением. После того как почти все фрайкоры присоединились к Железной дивизии, ему не хватало ресурсов силой подавить открытый отказ войск исполнять отданные приказы. Хватило ли бы его авторитета, чтобы добиться продолжения эвакуации, сомнительно. Граф фон дер Гольц не пошел на подобную попытку. Предоставить войска самим себе, что казалось более простым вариантом, генерал не желал, ведь он предполагал тяжелейшие последствия этого как для них, так и для всей Германии. Поэтому он решил остаться в Митаве и вернуть войска к повиновению за счет личного на них воздействия.

Чтобы как можно скорее и по возможности без ущерба уладить дело, он запросил, чтобы войскам постарались пойти навстречу, согласившись на требования 1–4 и, если возможно, на пункты 5–7. Кроме того, он просил подготовить средства облегчить переход солдат в Прибалтике на русскую службу, что станет «громоотводом для правительства».

Самим же войскам граф фон дер Гольц охарактеризовал их выступление как противодействие отданным приказам и нарушение дисциплины, которое он должен самым серьезным образом осудить, однако добавил, что войска были раздражены тяжелым ущемлением их прав – в вопросе о расселении. Поэтому он не может бросить их на произвол судьбы и передаст их условия германскому правительству. Однако в обмен на это он требовал безусловного повиновения и дисциплины.

После этих увещеваний следующие дни прошли относительно спокойно, хотя уж совсем без инцидентов не обошлось, однако главными их зачинщиками были русские. Опасения, что латыши вскоре, естественно, узнают о беспорядках и используют их для нарушения перемирия и удара со стороны Риги, не оправдались. Латыши даже со своей стороны более или менее добровольно очистили комендатуры в Нойенбурге, Фрауэнбурге и Доблене, ведь они уже не чувствовали себя в безопасности рядом с раздраженными германскими войсками.

1 сентября под Митавой прошел парад остававшихся частей Железной дивизии, на котором у командующего корпусом сложилось благоприятное впечатление о дисциплине и оснащении войск. В своей речи он еще раз изложил позицию командования корпуса по вопросу о поддержании дисциплины и насчет заботы о нуждах войск.

Позиция официальных инстанций на Родине

Между тем вышестоящие инстанции были весьма обеспокоены событиями в Митаве. Верховное командование «Север» признало целесообразность временного пребывания графа фон дер Гольца в Митаве, да и в целом согласилось с мнением командования корпуса. Оно рекомендовало правительству Германии заявить о согласии на требования № 1–4, 6 и 7 Железной дивизии, однако выступило против компактного размещения 6-го резервного корпуса в Восточной Пруссии и распорядилось о начале военно-судебного расследования в отношении майора Бишофа и капитана-цур-зее Зиверта[315]. Кроме того, штаб армии закрыл границу Восточной Пруссии для всех военных, которые собирались выехать к 6-му резервному корпусу: то была мера, вызвавшая самые разнообразные трения, а потому долгое время осуществлять ее было нельзя.

Командная инстанция «Кольберг» также заявила о своем согласии на временное пребывание графа фон дер Гольца в Митаве, однако потребовала скорейшего переноса штаба корпуса в Янишки и объявила, что выполнение выставленных войсками условий совершенно исключено. Она настаивала на безусловном подчинении, хотя это и не исключало, что генерал Грёнер заступился перед правительством за некоторые из их требований.

Командующие войсками в связи с требованиями командной инстанции «Кольберг»

Командующий корпусом сообщил об этом решении всем командующим частями и потребовал от них донести, намерены ли они выполнять поставленные командной инстанцией «Кольберг» требования или нет.

На основании этого запроса капитан-цур-зее Зиверт от имени стрелкового полка «Балтенланд», фрайкоров Брандиса и Штевера, отряда Медема, группы Йены, Баденского штурмового батальона, австрийского разведывательного корпуса, 426-го авиаотряда