эту комнату. Провожая сюда Нацуо, она тоже не переступала порог.

Накахаси Фусаэ встал, сам принёс стакан и поставил его перед Нацуо. Только что размешанный густой красный сироп, будто при рисовании на воде, растекался между ударявшимися друг о друга кусочками колотого льда.

— Пожалуйста… Что же вы не пьёте? А, вам, верно, неприятен этот цвет крови.

Нацуо удивлённо взглянул на него. Ему действительно казалось, что вода в стакане подёрнута кровавой дымкой.

— Вы видите кровь, — продолжал Фусаэ. — Думаю, это кровь вашего друга, которая, быть может, скоро прольётся. Но не волнуйтесь, с вами это никак не связано.

Нацуо, чтобы отогнать неприятную тяжесть, охватившую его в этот момент, заставил себя думать, что речь о крови Сюнкити. Да, именно так. Нет ничего странного, если боксёр прольёт немного крови. Однако пригубить напиток Нацуо так и не решился.

Нацуо вдруг обуяло любопытство, и он попросил объяснить ему символику красок, виденных по пути сюда. Накахаси Фусаэ ответил не раздумывая:

— Это как сон средь бела дня, в нём нет никакого смысла. Ему ещё не придана форма смысла. Скоро и вы начнёте видеть вещи, явно несущие смысл. — Помолчав немного, Фусаэ добавил: — Я как-то видел дракона на дне озера.

Строго говоря, Фусаэ видел дракона не в озере. Это было незабываемо: пять лет назад ранней весной им неожиданно овладела тяга к путешествиям. Он шёл по деревне в префектуре Ибараки. В этой префектуре в районе Макабэ, неподалёку от города Симоцутатё, есть болото Дайхо. Когда он стоял на краю этого болота, муть слегка дрогнула, вода обрела прозрачность до самого дна, и он увидел морду растянувшегося на дне дракона.

По словам Фусаэ, истории, где у дракона длинный большой хвост и он похож на большую змею, далеки от правды. Дракон больше похож на огромного, неповоротливого быка. Среди них бывают маленькие — около полутора метров — и большие — в несколько десятков, а то и сотен метров. Голова точно как у дракона на картинках, которые мы часто видим: рога, поросшие мхом, полыхающие синим огнём глаза, над клыками нависают длинные усы. В общем, вид устрашающий.

— Я столкнулся с маленькой особью, но хотел бы когда-нибудь посмотреть на главного, гигантского дракона, — спокойным тоном заключил Фусаэ.

Нацуо рассказал, что случилось накануне с морем зелени. Он дотошно пытался выяснить, каким образом оно стало невидимым. Фусаэ внимательно, не перебивая, слушал.

Во время рассказа Нацуо снова охватил вчерашний ужас, мороз пробежал по коже. Раздражала летавшая вокруг зелёная муха. Она садилась на край стакана с красным сиропом, её сгоняли, и она опять летала, противно шурша крыльями. Когда Фусаэ наконец-то убил её, прихлопнув веером на подлокотнике стула, звук оборвался, и веер с красно-бурым пятнышком за ненужностью лёг на стол. Двор, куда не залетал даже лёгкий ветерок, безмолвствовал.

— Это дракон. Вне всякого сомнения, дракон, — выслушав Нацуо, произнёс Фусаэ. — Вы счастливец, в первый раз увидели царя драконов. Я расспрашивал людей, ходили слухи, что в озере Сайко живёт дракон, говорили даже, что изначальный смысл названия — «озёрное гнездо». Там странный дракон, бывает, выходит из озера и отдыхает, покоясь на деревьях. Вы наверняка видели этот момент. Как жаль, что вы ещё не обрели сверхвосприятие. Вы не видите в форме отдыхающего дракона смысла слова «дракон», следовательно, он для вас невидим. Однако важно одно: обычному человеку не дано видеть такое. Я понял, что вы лично присутствовали при каком-то важном событии, и послал вам тогда письмо. Хорошо, что я вам доверился. Ну-ка, поверните вот так руки и покажите мне.

Нацуо послушно повернул руки ладонями верх и протянул их Фусаэ. Выступивший пот инеем мерцал в линиях ладоней. Фусаэ тонкими мальцами брал по одному пальцы Нацуо и поворачивал их к свету, падавшему из окна.

— Говорят, «у человека со связями это написано на ладонях», что совершенно верно, — заметил Фусаэ. И хотя окно было распахнуто настежь, его голос, как в пещере, эхом отозвался с четырёх сторон.

Нацуо пригласили на ужин, и он до начала десятого слушал рассказы Фусаэ. И стал его тайным рабом. До сих пор он не знал и части, но мир этот был невообразимо велик и целиком поглощал мир реальный. Он впервые прочитал сочинения Хираты Ацутанэ,[44] и ему понравилась история об удивительном ребёнке Торакити, герое одного из рассказов. Когда Торакити в детстве играл у синтоистского храма Годзётэнсин рядом с горой Тоэйдзан, то увидел, как старец, продававший лекарства, вечером плотно уложил в горшок диаметром сантиметров пятнадцать непроданный товар, маленькую корзинку, даже подстилку, а потом сам влез туда и горшок взмыл в небеса. На следующий день старик пригласил Торакити с собой: они залезли в горшок, тот взлетел в небо и опустился в провинции Хитати, в чудесной стране на вершине горы Минами-дайдзё. В дальнейшем Торакити странствовал оттуда в здешний мир и обратно, беседовал с Ацутанэ и открыл ему тайну воочию увиденной чудесной страны. Книга была как раз об этом.

Нацуо на одном дыхании прочёл несколько книг, взятых у Фусаэ. Биография Кавацуры Бондзи[45] и жизнеописания магов древней Японии Миядзи Идзуо были переполнены тайнами. Великий Миядзи рассказывал о Коно Сидо, одном из отшельников, появившихся после реставрации Мэйдзи.[46] Коно, завершив под водопадом практики бессмертия, в августе восьмого года эпохи Мэйдзи на вершине горы Яматокацурагисан встретил отшельника, которого сопровождал олень, был приглашён в священную пещеру глубоко в горах Ёсинояма, где ему открыли секрет мастерства. Даже после возвращения в Осаку Коно не прерывал практики надолго, но летом в двадцатом году Мэйдзи умер. Для тех, кто обрёл бессмертие, есть три пути покинуть этот мир. Первый — вознестись на небо. Называть это можно по-разному, но смысл в том, чтобы в прямом смысле взобраться на небо. Второй путь зовётся «священная гора». Третий — уход души: человек умирает обычной смертью и получает бессмертие. Смерть Коно, по всей видимости, была именно такой. Доказательством тому служит рассказ человека, посетившего великого Миядзи в мае тридцать четвёртого года Мэйдзи. Он утверждал, что рай находится в провинции Бидзэн в районе Вакэ-Кумаяма, и отвёл старца вместе со слепым медиумом в горы. Там, в зарослях криптомерий, они услышали музыку, которую исполнял бессмертный отшельник. В музыке, которой полагалось быть изящной, звучали неровные ноты, поэтому через медиума они задали отшельнику вопрос, и он ответил так:

— Эти неумелые ноты извлекает наш новый отшельник, он не так давно пришёл из мира людей и ещё не умеет играть. Говорил, что его