Шрифт:
Закладка:
И все же…
— После того, как император Ниберу отобрал у меня все, мне кажется, я имею право хотя бы на веру в то, что и в моей жизни было что-то хорошее и настоящее. Например, моя семья, которая – теперь я очень ясно это вижу – всегда заботилась обо мне, даже если эта забота граничила с безразличием.
После минутного молчания Ашес согласно кивает, и я получаю возможность перевести дух.
— Кажется, нам пора возвращаться, пока наше отсутствие не стало очевидным, - предлагает он. – Мне бы не хотелось, чтобы поползли слухи и пострадала твоя репутация.
— Репутация? - Я издаю слишком беззаботный смешок, но даже не пытаюсь это скрыть. - Боюсь, в моем теперешнем положении, подобные слухи моей репутации пойдут только на пользу.
Глава тридцатая
Глава тридцатая
Я приступаю к поискам на следующий же день.
Высидеть на занятиях становится тем еще испытанием. Во-первых, часть моих однокурсников начинают странно на меня коситься. Нет, не то, чтобы они раньше смотрели на меня с любовью и обожанием, но в «старые добрые времена» они хотя бы не позволяли себе откровенной враждебности или отвращения. Возможно, все дело даже не в них, а во мне самой: болтовня Роры постоянно отвлекала меня, и очень может быть, что раньше я просто не видела очевидного. Но как бы там ни было, мне становится резко неуютно и еще более не интересно находиться на занятиях. В особенности с оглядкой на то, что добрую половину дня я трачу на просиживание мягкого места вместо того, чтобы заниматься чем-то действительно полезным.
Во-вторых, именно сегодня запахи человеческой крови становятся абсолютно невыносимыми. Я дважды перевязываю платок, которым обычно прикрываю нос и рот, но тщетно: их кровь воняет даже на расстоянии нескольких разделяющих нас рядов (я, по обыкновению, сижу в дальнем ряду). И это очень тревожный звоночек о том, что ситуация может усугубиться, если я срочно не получу приличную порцию крови по своему вкусу. Тех кошкиных слез, что мне выделяют раз в неделю, явно недостаточно, чтобы удовлетворить мои естественные физиологические потребности.
Но даже и это не самое скверное.
Аринг-Холом стремительно расползаются слухи, что Рора была причастна к убийству двух студентов, и именно с этим связано ее внезапное исчезновение. Судя по тому, что мне удалось вычленить из совсем уж бредовых разговоров, таумати, которые занимаются расследованием, нашли среди личных вещей Роры какую-то странную переписку. Никто не знает, что это за письма, но все, словно заводные болванчики из балагана, повторяют одно и то же: Рора водилась с головорезами. Ну а дальше уже злые языки кто во что горазд начали полоскать мою подругу похлеще, чем усердные прачки полощут хозяйские подштанники. И хуже всего то, что я знаю, что произошло на самом деле и по чьей вине студентов перерезали, как скот. Знаю – и молчу, потому что правда ударила бы по мне еще сильнее, чем ложь – по репутации Роры. И потом – мне не хочется об этом думать, но приходится рассматривать и такой вариант – моя подруга, скорее всего, уже давно мертва, а мне еще предстоит как-то выкарабкаться из своей личной истории и постараться не протянуть ноги на полпути.
К окончанию занятий я сама не своя. Во рту полно липкой горькой слюны, кожа зудит, а любое неосторожное движение вызывает адскую боль под браслетом. Само собой, это не может не отразиться на моем состоянии, поэтому приходится ходить закоулками, лишь бы избавить себя от возможных «жертв» моего дурного настроения.
И еще предстоит самое важное: разыскать девушек, чьи имена хранятся на клочке пергамента за отворотом рукава моего форменного платья. Если бы только у меня была Рора, все это превратилось бы в почти забавное приключение, но сейчас я одна-одинешенька и могу рассчитывать только на свою хитрость и изворотливость. Что, впрочем, не так уж и мало, если разобраться.
Одна из девушек, со странным именем Брани эрд’Танради, учится на последнем курсе и заслужила славу известной… пьяницы. Вот так неожиданно. Девица из Старшей крови, которая изучает манагарские письмена в перерывах между запойными гулянками. У меня уходит весь день на то, чтобы незаметно следить за тем, где бывает эта поганка, как живет и чем дышит. Бесполезная бессмысленная трата времени, но зато еще до заката я узнаю, что эта пьянчужка, кроме того, что любит закладывать за воротник, интересуется еще и историей, и географией, и неплохо владеет таумом. Этакий гений в вакууме, которому только алкоголь не дает поработить мир.
А спустя еще два дня я застаю ее… вы не поверите с кем!
С самим деканом эрд’Инусом. А получается все это до смешного случайно.
Избавившись от каменных сапог, я, на радостях, приобрела себе пару мягких уютных сапог, пусть не очень модных, но до невозможности теплых и мягких. А еще – тихих. Порой я сама себя не слышу, что уж говорить об остальных. И пользуясь этим новоприобретенным преимуществом, я преследовала свою «жертву» без страха быть пойманной. Она в библиотеку – и я следом, она в лабораторию – и я тут как тут. К счастью, Брани всегда держала при себе фляжку и то и дело к ней прикладывалась. И после обеда ее уж так шатало, что она с трудом обходила колонны и полки, не то, что замечала неприметную черную тень – меня. В лаборатории она всегда садилась в углу, брала какую-то толстую книгу, подпирала голову кулаком – и спала. Представляете? Пьяная в стельку наследница Старшей крови, сопящая и пускающая пузыри? И вот такие потом будут морщить нос в моем обществе. Мир не просто несправедлив – он прогнил в самой сердцевине!
Когда пьянчужка в очередной раз решает уединится с бутылкой в саду, я, почти ни на что не надеясь, плетусь за ней. И каково же мое удивление, когда нахожу ее не в компании хмеля, а в объятиях второго, после Глера-Ашеса, любимчика всех студенток – декана Инуса. И вряд ли его рука под ее юбкой - это такой себе уникальный способов доходчивее втолковать студентке основы таума.
Я стою в тени кривого дерева, потихоньку дрожу от холода и думаю о том, как бы получше распорядится попавшей в мои загребущие руки тайной. В голове уже мелькают все радужные возможности, когда до моих ушей доносится страстный голос декана:
— Я принес еще немного моей
