Шрифт:
Закладка:
Вижу, как вскакивает мужчина, похожий на Сон КанХо и, не давая ему возможности выкрикнуть что-то явно нелицеприятное в мой адрес, громко говорю в микрофон:
— Простите, но это не мои слова, это мнение тех иностранцев, которые, хочу заметить, настроены к нашей стране вполне благожелательно.
Делаю паузу и смотрю на присутствующих. Мужчина, поразмыслив, садится на место. Лицо у него злое. Вся студия угрюмо молчит. Понятно, мало приятного в том, чтобы слушать о себе такую правду, тем более — из уст вегугинов. Это вам не дороги расхваливать и не автопрому проплаченные дифирамбы петь. Они-то пришли сюда на свои проблемы жаловаться, в надежде, что власть их услышит и хоть как-то отреагирует. Кто-то пришёл просто выговориться и пообсуждать наболевшее, а вместо этого их самих превратили чуть ли не в обвиняемых. И кто — какая-то мелкая пигалица, известная своими скандалами, да ещё наглая донельзя, глазищами синими так и прожигает насквозь, словно ей кто-то право дал что-то требовать от людей, которые намного её старше. И ведь до чего, зараза, уверенно держится, а говорит так, словно она тут самая главная. Одно слово — Агдан.
— Ну что, продолжим? — спрашиваю. — Предупреждаю: дальше будет ещё интереснее. В Корее, пишет один из авторов, очень странное отношение к преступлениям, которые связаны с пьянством. Довольно часто можно слышать такое: “Виноват алкоголь, а не человек”. Каково? Это все равно что сказать про застреленного человека, что в его смерти виноват не стрелок, а пистолет. Ага, сам взял и выстрелил. А машина, получается, сама взяла и задавила, а алкоголик, сидящий за рулём со стеклянными глазами и мощным выхлопом, вроде как и ни при чём.
"В Южной Корее пьяные водители повсюду, и никогда не знаешь, когда они выскочат и врежутся в вашу машину или собьют вас прямо на переходе. Пьяные водители безрассудно водят машину даже в школьных зонах, подвергая смертельному риску детей."
Вновь обвожу строгим взглядом студию.
— Граждане мои дорогие, вас это разве не шокирует? Так и хочется воскликнуть, что у меня нет слов, но на самом деле они у меня есть, их много и они довольно злые… Да-да! И нечего возмущаться! Если бы здесь присутствовал кто-нибудь из дорожной полиции, уверена, они бы подтвердил всё сказанное мной конкретными фактами. Честно говоря, меня удивляет, что на передаче, посвящённой столь важной для города проблеме, представители полиции отсутствуют.
— Мы приглашали заместителя начальника сеульской полиции по связям с общественностью, — поясняет соведущий. — Но, к сожалению, он недавно позвонил и сообщил, что приехать не сможет. Его автомобиль попал в аварию на улице Тондэвон. К счастью, без жертв.
Вновь раздаются сдавленные смешки. Я же могу только развести руками:
— Какие доказательства вам ещё нужны? Но я продолжу про пьянство. Фактически, вождение в нетрезвом виде — хроническое заболевание в Южной Корее, потому что у нас, видите ли, пьянство считается "мужественным поведением". Хоть убейте, но я не могу понять, что мужественного в том, что кто-то мужественно засосал поллитра соджу и мужественно задавил какую-нибудь ачжуму или, не дай бог, ребёнка. У нас что, уже весь Сеул превратился в алконарий? Вот что автор пишет далее: "Как отмечали некоторые иностранные наблюдатели, выпивка в Южной Корее является национальным развлечением… Проблема в том, что штраф за вождение в нетрезвом виде настолько мал, что многие южнокорейцы не воспринимают его всерьез. Пьяные водители сплошь и рядом получают легкий приговор из-за чрезмерной снисходительности судей. Фактически, южнокорейские судьи, как правило, становятся неоправданно щедрыми и излишне снисходительными, когда обнаруживают, что подсудимый был в нетрезвом виде, когда совершил обвиняемое преступление."
— Это была дословная цитата, — поясняю я. — Ну что, уважаемые господа, нравится вам такое мнение иностранцев о вас? А если не нравится, то скажите мне, где здесь неправда? Не все возможно знают, что год назад я тоже побывала в суде в качестве обвиняемой. Да-да, не удивляйтесь, имеется такой факт в моей биографии. Меня обвиняли в воровстве — я якобы на улице украла кошелёк у ачжумы. Это была подстава и я даже знаю, кто ее устроил, но сейчас не об этом. Суд меня полностью оправдал, я была невиновна абсолютно, все факты были на моей стороне, но нервов и времени у меня этот суд отнял ох как много. А вот сейчас я вдруг подумала: возможно, мне просто нужно было сказать на суде, что я была выпимши. И меня бы тогда моментально оправдали, ведь это так мужественно, а с пьяного взятки гладки. Правда, потом меня бы осудили за то, что я напилась, будучи несовершеннолетней. То есть таким образом получается, что подросток, выпивший тайком соджу, совершает более тяжкое преступление и больше виновен, чем пьяный взрослый водитель, задавивший человека? Не кажется ли вам, что здесь что-то не то?
Обвожу взглядом угрюмые физиономии присутствующих. Интересно, долго ли они будут терпеть мои наезды на их беспроблемное мировосприятие. И не случится ли с ними коллективный ук, чего мне вовсе не хотелось бы, потому что убежать от этой злой толпы будет непросто. Молчат даже ведущие, не зная, видимо, как реагировать на происходящее. Вот эти две девицы так, по-моему, уже готовы броситься на меня и растерзать на клочки. И мешает им только то, что сидят они не в первых рядах.
— Конечно, можно смотреть на всё это сквозь пальцы, этак снисходительно, мол, да, нарушаем, да, позволяем себе выпить за рулём, да, платим штрафы, но ведь это же не смертельно. Да в том-то и дело, что смертельно! — срываюсь чуть ли не на крик. — Более чем смертельно. И все это знают. Но молчат. Ни один из
