Шрифт:
Закладка:
На том коротком аудиофрагменте беседы Дерипаски и Приходько, который попал в инстаграм Насти Рыбки, слышно, что они обсуждают отношения России и США. В частности, Викторию Нуланд, тогда — помощника Государственного секретаря по делам Европы и Евразии. Незадолго до того, как мы опубликовали это расследование, в США как раз прогремела история о том, что глава предвыборного штаба Дональда Трампа, Пол Манафорт, получал миллионы долларов от Дерипаски, а сам рассказывал ему, что происходит в штабе. Этот эпизод стал одним из доказательств вмешательства России в выборы в США. Я тогда скептически к этому относился: ну какие рассказы? Вряд ли Дерипаска вообще общается с Путиным. А тут понял, что так это, видимо, и работало: вот же, прямо на яхте сидит чиновник путинского правительства и внимательно слушает. Так, благодаря глупой провокации этих девиц в нашем офисе, случился наш российский почти-Уотергейт. Стоит ли уточнять, что, в отличие от настоящего Уотергейта, последствий для участников никаких не наступило.
В общем, несмотря на все усилия Кремля, их план не работал. А такие атаки на нас только привлекали внимание, и наша поддержка росла.
27 апреля 2017 года, Москва. Выхожу из офиса — бум — ничего не видно, глаза жжёт нестерпимая боль. Первая мысль: «Теперь точно кислота». Останусь монстром до конца своих дней. Но, когда я отнял руку от лица, я увидел, что она зелёного цвета: фух, нет, снова зелёнка.
Один глаз ничего не видел. Сначала я попытался умыться, тем более что после барнаульского случая я стал большим специалистом по оттиранию зелёнки и у нас в офисе хранились на всякий случай и мицеллярная вода, и муравьиный спирт (лучшее средство), но получалось у меня неважно. Правый глаз был ярко-зелёным, выглядел ужасающе и болел всё сильнее. Мы вызвали врача, мне наложили повязку и сказали, что нужно срочно ехать в больницу. Но это был четверг — у меня передача, и если они хотят таким образом мне помешать, то у них ничего не получится: я выйду в эфир хоть зелёный, хоть одноглазый.
Вся моя одежда была залита зелёнкой. Я переоделся в толстовку из нашего магазина мерча и с зелёным лицом, с опухшим, неоткрывающимся глазом сел перед камерой.
В тот вечер мою передачу смотрело в прямом эфире несколько десятков тысяч зрителей, а в общей сложности — два миллиона человек. Однако глаз, который, как я про себя надеялся, должен был постепенно пройти, не проходил. На следующий день врачи сказали мне, что, вероятнее всего, спасти зрение не удастся. В зелёнку была специально подмешана какая-то ядовитая жидкость — у меня был ожог роговицы.
Несколько дней я сидел в комнате с зашторенными окнами — свет сильно резал глаза. Следующий четверговый эфир я провёл с чёрной повязкой, как у пирата: мне сказали, что от ярких эфирных ламп моему глазу точно придёт конец. Операцию можно было сделать в Испании — там есть оборудование, которого нет в Москве, но я не мог выехать из России: к тому времени мне уже шесть лет отказывались выдавать загранпаспорт.
Нападение с зелёнкой попало на камеры, и лица нападавших были отлично видны. Уже через день было известно, что это группа провокаторов, контролируемая Кремлём. Я сразу подал заявление о преступлении, но дело, конечно, не возбудили. Несмотря на то что имена и даже адреса нападавших мгновенно разлетелись по интернету, полиция говорила, что установить их личности «не представляется возможным».
Однако в тот раз Кремль всё-таки понял, что переборщил. Думаю, сказалось всё сразу: бездействие полиции, негодование моих сторонников. Стало ясно, что нападение меня всё равно не остановит, а поддержка только возрастёт. И тогда, как по мановению волшебной палочки, мне за один день вдруг выдали многострадальный загранпаспорт. В Барселоне мне сделали операцию, зрение удалось сохранить.
Существовали и другие способы препятствовать мне вести кампанию: согласитесь, непросто её вести, когда кандидат сидит, а я не вылезал из спецприёмников. За тот год я провёл под арестом два месяца (эта практика так понравилась Кремлю, что в следующем году я провёл там уже три). Во время президентской кампании первый раз меня посадили за митинг «Он вам не Димон».
26 марта 2017 года. Москва просыпается и читает удивительные новости, приходящие с востока страны: тысячи людей вышли на улицы Владивостока, потом Хабаровска, потом Новосибирска и Екатеринбурга. Они держат в руках цветные кроссовки и жёлтых надувных уточек. В Москве и Петербурге на улицах десятки тысяч человек, включая меня. Правда, митинговал я недолго — минут пять, может быть, и меньше. Поздравив сына Захара с днём рождения, я вышел из дому, успел доехать до Пушкинской площади, а там меня почти сразу скрутили и запихнули в автозак. Впрочем, уехать ему оказалось непросто: протестующие стеной окружили полицейский автобус и заблокировали дорогу.
Это были первые в истории России массовые митинги, спровоцированные расследованием о коррупции. Видео вышло 2 марта 2017 года. Оно называлось «Он вам не Димон», и в нём я рассказывал о коррупции Дмитрия Медведева, тогда — премьер-министра, до того — президента. До 2008 года Медведев был главой правительства, но потом они с Путиным поменялись местами. Путин тогда не стал нарушать Конституцию и идти на третий срок подряд, но и власть при этом отдавать не собирался. Была придумана незамысловатая комбинация, где президентом становится Медведев, ближайший друг и соратник Путина ещё со времени его работы в мэрии Санкт-Петербурга, а Путин становится премьером. По прошествии четырёх лет президентского срока они совершили рокировку и поменялись обратно.
Во время президентства Медведева было очевидно, что его власть — фальшивка: Путин как управлял страной, так и управляет. А над Медведевым все посмеивались. Он притворялся очень либеральным, обожал всякие новые технологии, гаджеты, интернет, сам вёл твиттер и инстаграм, что по меркам российских чиновников сродни полёту на Луну. Путин, к слову, не то что не ведёт соцсети — он вообще не знает, как
