«Вот же выход, — отстранено подумал он, — был… поздно…»

Рассекая воздух, меч Сунди-вана летел прямо на него. Лянь Чжэнь успел лишь дернуться и поднять руки еще выше, чтобы основной удар пришелся на них. Тело одеревенело, предчувствуя чудовищную боль.

«Дзонг!» — раздался лязг металла о металл, и расходящиеся волны от удара сотрясли тело так, что он упал навзничь. Рук он не чувствовал вовсе… Боли, что странно, тоже.

«Дзинь-дзинь-дзинь», — заскакали по каменному полу слитки желтого металла. Почему-то два…

По ушам ударил полный ярости рык. В следующий миг целителя, будто куклу, вздернули за грудки, и он увидел перед собой темно-синее, в багровых полосах, лицо, звериный оскал и горящие ненавистью оранжевые глаза. Только видение это было подернуто золотистым маревом.

— Тваааарь, — было последнее, что он услышал, потом левую ладонь ожгло огнем, взгляд заволокло черной пеленой, а через несколько мгновений, показавшимися едва ли не вечностью, он обнаружил себя стоящим перед вратами Великолепия. На тыльной стороне его ладони сияла одноименная печать.

«Как? — растеряно думал он, глядя на нее. — Я же не успел… «Воззвать к Хозяину Желтого источника и преломить табличку» — я же не сделал ничего из этого. Или сделал?..»

«…которое назначит мне Владыка Янь-ван! Владыка Янь-ван… Янь-ван…» — зазвенело в ушах эхо его же крика. Выходит, Влыдыка его услышал. А что до таблички…

Тут плечи целителя затряслись от неуправляемого, нервного смеха. Как он ни пытался сдержать его, как не закрывал ладонью рот, ничего не помогло — хохот так и рвался наружу, скручивая тело, сгибая его пополам. Глаза слезились, мышцы живота свело, будто судорогой.

— Выходит Сс-сунди-ван сам того не вв-ведая, помог мне — расколол т-т-абличку с печатью Вв-владыки. — от смеха целитель снова начал запинаться. Слова хотели быть озвученными, и он произносил их вслух, хоть вокруг и не было ни единого слушателя. — Неудивительно, что он т-так разозлился.

Отсмеявшись вволю, Лянь Чжэнь выпрямился и в смешанных чувствах взирал какое-то время на врата Великолепия.

— Что ж, дороги назад нет, — рассудил он и, осмотрев себя, истекающего кровью, добавил: — Великолепие мое, конечно, спорно, но теперь я вполне соответствую этим вратам хотя бы по цвету.

Он усмехнулся, подумав, что эта шутка вполне пришлась бы по вкусу Рэн-лану. И ощутил искреннюю благодарность к варвару и колдуну. Если бы ни его помощь, разговор с бывшим императором мог бы завершиться совсем скверно.

— Храни тебя Небо, Жадный Волк, — произнес он и, вздохнув, добавил: — Пусть бережет оно и тебя, моя госпожа, где бы ты сейчас не была.

С этими мыслями он медленно поковылял к Вратам, оставляя на своем пути дорожку из красных капель.

Происходящее не пугало его и не вселяло трепета. Все виделось, словно во сне, на сей раз скорее чудесном, чем дурном: Тьма расступилась перед ним, повинуясь сияющей печати на руке, будто распахнулся огромный полог — и он пошел дальше, с любопытством смотря по сторонам, и уже не чувствовал ни боли, ни даже неловкости.

Там, где он оказался, было светло. Этот свет не бил по глазам, но окутывал, мягкий, тихий, белый, чистый как сама чистота. Он пронзал насквозь, доставляя блаженство и радость своим присутствием.

Широкая дорога под ногами разошлась-разбежалась на несколько, а чуть дальше эти новые дороги снова разбегались множеством путей и тропинок. Они перевивались, заплетались и расходились в стороны, будто ветви старого раскидистого дерева.

— Здравствуй, дитя! — услышал он дивный Голос — и даже замер от его звучания, благоговея. — Что ты выберешь: идти дальше или родиться заново?

«Остаться здесь», — чуть было не ответил он, но вовремя спохватился и проглотил дерзкие слова.

Голос не рассердился, даже рассмеялся тепло, вызвав этим тихим смехом прилив безбрежного счастья.

— Идти дальше, — ответил он наконец. Не потому, что задумался, а потому, что хотел слушать еще и еще. — Хочу искупить вину перед Небом, служа людям.

— Это мудро, дитя. — согласился Голос. — Правила таковы, что ты должен оставить взамен что-то важное… Чем ты дорожишь?

— Умением исцелять, — ответил он, холодея.

— Этот дар принадлежит людям, не тебе, — последовал мягкий ответ. — Я в растерянности, дитя. От много ты отказался сам. Ты ничего не имеешь и любую милость воспринимаешь как дар Небес. Мне нечего взять. Проходи, но помни: то, что ты возжелаешь для себя, будет у тебя отобрано.

Эти слова отозвались внутри и облегчением, и светлой печалью. Вспомнилась хрупкая фигурка в красном, бархатистые карие глаза, вкус девичьих губ, их нежность. Вспомнилось, как тонкие фарфоровые пальчики перебирают струны, невыразимо прекрасная мелодия, что льется из-под них… Небожители не принадлежат людям, они лишь одаривают своим взглядом, присутствием, одним прикосновением вселяют надежду, меняют жизни — и идут дальше, оставляя в душах смертных тихое обожание и… любовь… Нет, ему нечего бояться.

— Благодарю, — шепнул он, улыбаясь, не замечая хрустальные дорожки на своих щеках, — я готов.

Тепло и свет заполнили его до самых кончиков волос. Ему казалось, что он идет, не касаясь земли, а за ним вместо дорожки из алых капель тянется вереница ярко-красных, как одежды его госпожи, хризантем.

Глава 1.23

Господин Рэн

Острое ощущение опасности возникло внезапно, обожгло мертвым холодом, прошило затылок ледяной спицей за долю мгновения до того, как полосатый изверг спустил на них свои чары. Сильные, мощные, сравнимые с тайфуном. И все же колдун попытался противопоставить им хоть что-то. И даже не сказать, что совсем уж напрасно: одно из щупалец, метящих точно в него, он сумел криво, но отразить — оно скользнуло по невидимому панцирю защиты. Правда, за это он и поплатился — щит лопнул, словно пузырь с воздухом, добравшийся до поверхности воды, руки едва не переломились в запястьях, а его самого ударной волной швырнуло на каменные плиты так, что даже в глазах потемнело.

«Самонадеянный глупец, непроходимый болван, — мысленно ругал он себя, сплевывая на пол кровь, — заигрался в недалекого варвара так, что маска приросла к лицу, теперь хватаешь ртом воздух, будто карп в сухой колее. Не хватило ума даже заранее выплести заклинание…»

— Не старайся, Тан Лан, — зазвучал совсем рядом ненавистный голос. — Сила живых в царстве мертвых слишком слаба.

Советник на ощупь схватился за лезвие ятагана, сжал ладонь покрепче и еле успел: воздух рассек свист плети, и он, стиснув зубы, выставил вперед окровавленную руку, принимая на нее черные хлесткие языки. Те дернулись и ударили вполовину не так страшно, как он ожидал: заклинания его, может, и слабы, но кровь колдуна и здесь