Животное подняло руки вверх, расправив перепончатые крылья. На руке-крыле вместо одиночного пальца с когтем, как бывает у летучих мышей, выделялось целых четыре, вполне развитых, пальца. Таким образом, кисть руки животного была больше похожа на кисть грызуна. На пальцах верхних конечностей находились маленькие острые коготки. А на ногах — крупные крючковидные, птичьи.

Большие лопоухие уши, заостренные на концах, от страха были прижаты к голове, а огромные черные глаза, не моргая, испуганно таращились на Юрку. Тот, сам перепугавшись чудища, неожиданно выросшего у него на пути, нервно теребил бластер и направлял его на зверя, не зная, что предпринять.

— Стой! Ни с места! — воскликнул Юра.

— Пожалуйста, не убивай меня! — умоляюще произнесла летучая мышь смешным детским голоском. Она немного гнусавила, что объяснила простудой.

Юрка опустил пистолет.

— Так ты умеешь разговаривать? — удивился он. Хотя, стоило бы уже привыкнуть к тому, что у местных животных это было в порядке вещей.

— Ты тоже умеешь разговаривать, — заметила мышь.

— Но я же человек, — сказал Юрка.

— У нас многие владеют человеческой речью, — сообщила мышь и спросила: — Так ты не охотник?

— Нет. Никогда им не был и не буду. А как ты догадался?

— Если бы ты им был, то не стал бы со мной разговаривать, а давно бы пристрелил. Знаешь, какие они? Они охотятся за нашей шкурой и мехом, а затем надевают ее на себя.

Тут взгляд летучей мыши упал на Юркину обувь. Она схватила его за ногу и резко сдернула с него ботинок. Юрка чуть не свалился от неожиданности.

— Ой! — воскликнула мышь. — Так это же сделано из моего собрата! Может, это мой друг был или брат, или родственники! Как вам не стыдно! Как вам не жалко убивать! Мы и так уже на грани исчезновения! Нет у вас совести!

Юрка отобрал у нее ботинок и нацепил его обратно. В чем-то же ему надо было пробираться через лес.

— Я тоже не понимаю, как можно кого-то убивать, пусть он и не такой, как ты. Когда он смотрит тебе в глаза и молит о пощаде. Не понимаю, как можно убивать таких милых существ, как ты, и делать из них подобные вещи. Как только рука поднимается, — совершенно искренне сказал он и пообещал: — Когда я попаду домой, я сниму эти ботинки и больше никогда их не надену.

— А ты, что, потерялся? — поинтересовался зверек.

— Да. Меня сбил Горыныч, и теперь я не знаю, где мои друзья. И где я нахожусь, — признался Юра.

— Зато я знаю. И мог бы тебе помочь. Мне все равно скучно здесь одному. Я тоже когда-то потерялся и давно уже не знаю, где моя семья. Да и узнают ли они меня после трех лет разлуки?

— Ты три года живешь один?

— Да, с детского возраста. А я ведь и сейчас еще ребенок, брошенный, никому не нужный, одинокий. Хорошо, что я приспособлен к жизни и могу питаться самостоятельно.

— Ты ведь летаешь. И не смог найти своих?

— Не смог. Мы были тут пролетом, когда я отбился от всех и потерялся. Наверно они не нашли меня и улетели. Детей было много, они не станут надолго задерживаться из-за одного.

— Да, грустная у тебя история. А, хочешь, пойдем со мной? Нам любая помощь нужна. Тем более, ты умеешь летать. Небесный лазутчик бы нам пригодился. Но сейчас, к сожалению, мне придется идти пешком. Мой скейтолет сломался при падении.

— Правда? Вот здорово! Я согласен! Я живо выведу тебя из леса! Да, кстати, а как тебя зовут?

— Юра.

— А я — Фобло-Боу. Это значит Снежный Ком. Но ты можешь звать меня просто Фобло.

— Приятно познакомиться, Фобло.

37

* * *

ПОЕДИНОК

Итак, пока Юра со своим новым другом выбирается из леса, посмотрим, что же происходит у второй части команды. Марина, Джессика и Генка давно уже должны были добраться до пустынного поля.

Однако, их прибытие туда также не увенчалось успехом. Не успели ребята и рта раскрыть, как люди из племени содди накинули на них сети. Друзья снова оказались в плену.

— Мы чужаков не любим, — грозно заявил один из воинов, разоружая связанных пленников и заталкивая их в клетку.

— Слушай, Садро, а что мы будем с ними делать? — осведомился другой.

— Съедим, — ответил Садро. — А, хотя, нет. Вот на этой я, пожалуй, женюсь.

Он указал рукой на Джессику и выволок ее из клетки.

— А я тогда на той, — второй указал рукой на Марину.

— Странно, а что это я никому не понравился? — пошутил Генка, закатив глаза.

Содди подошел к ним и уставился на Марину, намереваясь вытащить ее из клетки. Гек быстрым движением руки схватил его через прутья за длинную челку, дернул и приложил к решетке головой. Удар был несильный, но очень неожиданный и неприятный. Тот ошарашенно отшатнулся от клетки и обиженно схватился за ушибленный лоб.

Когда растерянность содди прошла, она тут же сменилась тупой яростью. Он распахнул клетку, выволок оттуда Генку, схватил за шиворот и хорошенько встряхнул.

— Ну, ты, образина, не смей ее трогать! — кричал Генка, трепыхаясь в воздухе.

— Не слишком его мучай. Я не хочу на свою свадьбу есть плохое мясо, пропитанное негативом, — сказал Садро.

— Свадьбу? Какую свадьбу? Почему меня не спросили⁈ Спасибо, не надо, — пробормотала обескураженная Джессика. Она ожидала всего: что ее будут держать в плену, мучить, пытать, может даже съедят. Но никак не рассчитывала становиться женой дикаря.

— А тебя никто спрашивать и не собирался, — отрезал Садро.

— Да ты что⁈ — возмутился Гек. — Это мы еще посмотрим! Я не позволю!

— Смотри-ка, этот недомерок вызывает тебя на бой за женщину. Надо принять вызов и сразиться, как подобает мужчине. Это кодекс чести, — сказал второй содди, который до сих пор держал Генку за шиворот.

— Нет, я такого не говорил! Даже не намекал! — испуганно возразил Гена.

— Я согласен на битву. Будем действовать по правилам, — решительно заявил Садро.

Генке дали передохнуть, накормили, напоили, и начали готовить к поединку. Ему выдали