Крепко жму Вашу руку,

В. Пудин».

4.

После обеда в офицерском собрании РОВСа в Софии Георгиевский заболел. В течение двух суток он мучился от отравления неизвестным ядом, и лишь железное здоровье спасло его от смерти. Но нужно было возвращаться в Белград – через три дня было намечено заседание Исполнительного бюро НСНП.

За день до заседания в том же кабинете, где обычно заседало Исполнительное бюро Союза, собрались Байдалаков, Георгиевский, Околович и бывший кадет хабаровского кадетского корпуса Гоша Перфильев, впоследствии ставший председателем Югославского отдела НТСНП.

– Господа! Нужно решить, как нам обезвредить Марию Пепескул, которая не только вносит раскол в наши ряды, но уже привлекла на свою сторону ряд людей из «офицерского звена», – начал Байдалаков.

– Более того, у меня есть данные, что она в какой-то мере влияет даже на генерала Барбовича, – подхватил мысль Околович. – Последний настаивает, что его адъютант Комаровский не столь уж виноват и, конечно, никакого отношения к ОПТУ не имеет.

– Ну, если не считать, конечно, что при обыске его квартиры были обнаружены мои исчезнувшие письма и материалы, заинтересовавшие органы безопасности Югославии, – съязвил Байдалаков.

– Георгий Сергеевич! – обратился к Околовичу Георгиевский. – Я не исключаю, что мое отравление в Болгарии как-то связано с высланным туда Комаровским в отместку за мои нападки на Марию. Сами видите, что Пепескул точно взбесилась: плетет небылицы про Виктора Михайловича, меня и многих других, кто с ней не согласен; уподобляется советским провокаторам, а их ГПУ заслало немало, поставив задачу разобщить эмиграцию, подстрекая на борьбу за призрачную власть, иллюзорное влияние и тем внося общий раздор не только среди левых и правых, но и среди военных организаций.

– Молодежи трудно во всем этом разобраться… – заметил Околович.

– Если так пойдет дальше и мы как-то ее не уймем, она будет гадить дальше. К сожалению, к ней прислушиваются… Сделать это нужно умно и решительно, дабы предотвратить раскол в Союзе! – решительно произнес Байдалаков.

– Я считаю, что нам следует приступить к негласному расследованию деятельности Пепескул, – заявил Перфильев.

– Гоша, вы человек талантливый, принципиальный, к тому же журналист, – ухватился эа его слова Околович. – К тому же Пепескул вас почти не знает. Может, вам попробовать притвориться ее сторонником? Она цепляется за каждого человека, а вы для нее козырный туз! Ей ведь, по сути, удалось завербовать лишь одного Черташа.

Члена Белградского отделения Алексей Черташ был автором печатавшихся в белоэмигрантской газете «За Россию» статей на тему «Украина – Малороссия – Великороссия», в которых он отстаивал единство русского народа и Киев, как мать городов русских.

Не ожидавший такого предложения, Перфильев поначалу отнекивался, но после долгих уговоров Байдалакова и Околовича его сомнения рассеялись, и он взялся за важную миссию, дабы предотвратить раскол в НСНП… Тут же была продумана вся «шпионаская» операция.

В квартире Перфильева на камине в гостиной установили закамуфлированный микрофон, а в сарае засели стенографистка, полицейский шпик и два энтеэсовца… Вопреки ожиданию, Гоша довольно легко вошел в доверие к Пепескул.

Завербованный Марией Алексей Черташ уговаривал других членов вступить в их «организацию». Члены НСНП, не поддавшиеся уговорам Черташа, сообщали Исполнительному бюро о его подрывной деятельности. В марте 1937 года Черташ был исключен из Союза. Тем не менее деятельность Пепескул и Черташа не прекратилась. В сентябре 1937 года они приступили к созданию в лоне Союза своей тайной группы. Цель – ликвидация возглавления НСНП. Работали они осторожно и последовательно. Исподволь вели агитацию среди членов Союза. О беседах с заговорщиками члены Союза сообщали своим руководителям. Чтобы лучше знать о планах и намерениях заговорщиков, руководители НСНП и поручили Перфильеву прикинуться сторонником Пепескул и Черташа. Несколько позже ему в помощь был дан второй член Союза, присоединившийся к заговорщикам по рекомендации первого.

Закончив предварительную подготовку, Пепескул и Черташ посвятили неофитов в свои планы устранения Георгиевского и Байдалакова. 10 октября Пепескул поведала заговорщикам о своих планах: прежде всего убийство Георгиевского, что – легко, и захват центрального руководства НСНП, что – значительно труднее.

23 октября состоялось последнее конспиративное собрание, которое как раз и состоялось на квартире Перфильева.

– Георгиевский – весьма опасный тип и вредный для нашего движения, – начала свою речь Пепескул. – Во-первых, он масон! Именно этим я объясняю его несогласие устроить покушение на Литвинова, тоже масона. Во-вторых, он отказался пойти на связь с опытным болгарским разведчиком Буревым, тем самым Буревым, господа, который помог председателю французского отдела Союза Поремскому взорвать несколько советских самолетов в Испании…

Обвинений было еще много, и все они в устах этой полной и решительной женщины звучали убедительно. Закончила она тем, что объяснила наступившее охлаждение между РОВСом и НТСНП подспудной деятельностью генсека. В конце она предложила сперва застрелить Георгиевского:

– Я готова взять на себя эту задачу! Для меня убийство Георгиевского – вопрос, в принципе решенный еще полтора года назад.

Выслушав все это, Перфильев заявил:

– Я являюсь сторонником решительных мер, и если все так, как говорит Мария Дмитриевна, то профессора следует убрать! Но только не надо шума, который лишь привлечет к операции полицию.

– А что, если похитить его в автомобиле, как генерала Кутепова? – предложил Черташ.

– Или отравить цианистым калием, туберкулезными бациллами и толченым бриллиантом, толченым бриллиантом, наконец, – вставил Перфильев, выразительно поглядев на кольцо с бриллиантом, которое носила на среднем пальце Пепескул.

– Бриллиантовая пыль, – тут же ухватилась за предложение Пепескул, – средство незаметное, но верное. Я – инженер-химик, знаю это хорошо. Могу достать агатовую ступку в моей лаборатории и приготовить пыль.

На том и порешили. Срок выполнения – две-три недели.

В ту пору в эмигрантских кругах ходил настойчивый слух, что смерть генерала Врангеля была насильственной – денщик ему в еду подсыпал толченые бриллианты.

На Древнем Востоке самой страшной казнью считалась чашка кофе с бриллиантовой пылью. И тот, кого казнили, умирал в ужасных муках в течение суток. Провинившегося или неугодного придворного султан лично поил кофе, в который предварительно насыпали мелкую бриллиантовую крошку. Считалось, что это даже делало кофе особенно вкусным. В течение дня почти невесомые бриллианты наносили тысячи мельчайших порезов на стенки кишечника и пищевода несчастной жертвы. Через неделю обреченный умирал от внутреннего кровотечения и перитонита.

– Хорошо, но кто и где это будет делать? – усмехнулась Пепескул.

– А мне все-таки больше нравится автокатастрофа, – настаивал на своем влюбленный в Пепескул Черташ.

Она посмотрела на него, кивнула. Затем встала и распрощалась с хозяином.

Но Пепескул и Черташ не знали, что их заговор