кровать и тупо отдался вспыхнувшему в нем мужскому желанию: «догнать, завалить и оттрахать». И он навалился, резко вошел и, не сдерживаясь, оттрахал. Напористо, жестко, размеренно работая бедрами, на полную вгоняясь в «чужую женщину», заставляя ее вскрикивать от боли, что его совсем не волновало, нависая над ней на кулаках и глядя в сторону, пытаясь сосредоточиться и приблизить конец. Но конец все не наступал, и он начинал злиться… Поцелуи девушки обжигали его кожу огнем, а не заставляли привычно вспыхивать от нежной страсти, в душе его не было радости от близости с незнакомой женщиной, в теле привычного трепета от страстных объятий, (даже наоборот — его отвлекали и раздражали ее длинные ногти, царапающие его кожу в страстном порыве, визгливые вскрики то ли от боли, то ли от наслаждения, шершавые пальцы и вонючий запах горькой полыни, исходящий от ее тела — он даже рявкнул на нее «Замри! И заткнись!», чтобы застыла, заткнулась, не мешала и не сбивала ритм), только затопляющее мозги и тело возбуждение и ритмичные, убыстряющиеся движения и ожидание конца, как избавление от чего-то ненужного, постыдного и обманного…

После случайной близости, лежа в кровати, он с недоумением смотрел на голую девушку рядом с собой и удивлялся: как она оказалась рядом с ним в постели и куда пропало ее недавнее очарование, накрывшее его с головой? Рядом с ним, загадочно улыбаясь, лежала незнакомая, молодая женщина, обыкновенная, худая — он таких терпеть не мог, лучше «пышечка», ничем не примечательная (ну, разве что косой и каштановыми глазами), не волнующая его ни в коей мере — у него даже не возникло желания обнять ее, он не сказал ни одного слова о сексе с ней, она была такая же как, те, которых у него было много, которым он ничего не обещал, с которыми легко расставался, не впуская их в свое сердце и тут же заводя новые знакомства. Это был просто секс — банальный, скучный, механический, безрадостный и не приносящий удовлетворения — «секс, секс, как это мило, секс, секс, без перерыва» стучала в голове дурацкая мелодия и от осознания своей роковой ошибки становилось совсем невыносимо…

Еще несколько дней назад, здесь, рядом с ним лежала другая женщина, она так же гладила его по руке и целовала в плечо, но от ее ласковых прикосновений нежными пальчиками в его теле дрожал каждый мускул, откликаясь на ее любовную ласку, от ее страстных поцелуев внутри закипала бурлящая, огненная лава, а от ее жаркого шепота «мой милый, славный Ланселот», пронизанного стремительно растущим желанием, страстью темнели синие глаза, и сердце начинало выскакивать из груди. Они часами миловались, наслаждались близостью, впуская друг друга в сердца и соприкасаясь душой, и с ней у него был не просто секс, а некое волшебное действо, легкое, фееричное, наполненное искрящейся страстью и восторгом от слияния тел и душ. С ней он летал…

Как так вышло, что он не обнял ее, когда увидел, не прижал к себе, не поцеловал в губы, не утонул в ее глазах…

Как так вышло, что он отступил, испугался ее прихода… и она ушла, сказав на прощанье «мне было хорошо с тобой «мой милый, славный Ланселот»»…

Как же он будет теперь без нее? Ведь он не хотел, чтобы все так вышло. Он просто ошибся, и она должна это понять… Сейчас он догонит ее, все объяснит, и они снова будут вместе…

Валентин сорвался с места, схватил одежду девушки с кресла и бросил на кровать.

— Собирайся, мне надо ехать.

— Но ты обещал отвести меня в госпиталь… А кофе?

— Прости, у меня дела. Кофе? Только быстро… Вызови такси — деньги в тумбочке — возьми сколько надо. И собирайся побыстрее… Пожалуйста!

63

В Измайлово Федин ехал неохотно: выслушивать нелицеприятное мнение свекрови о невестке и дифирамбы собственному сыну было скучно, но необходимо, поэтому он заранее запасся терпением, уже составив мнение о каждом подозреваемом.

Маргарита Леонидовна Меркулова оказалась женщиной интеллигентной и обходительной, с красиво уложенными каштановыми волосами и настроенной к невестке весьма благодушно, чем не мало удивила следователя Следственного комитета.

— Я стараюсь не влезать в семейные проблемы сына, — доверительно рассказывала она, прямо сидя на стуле напротив Федина и с мягкой материнской снисходительностью глядя ему в глаза. — Они оба взрослые, самостоятельные люди и мои советы их могут раздражать. По крайней мере, Толя воспринимает любое вмешательство очень болезненно. Кира же наоборот невосприимчиво-равнодушно — пропускает все умные советы мимо ушей, будто не слышит. Кира очень сложная девочка, — умело ушла от прямого ответа Маргарита Леонидовна и постаралась направить разговор в другое русло. — Недавно Толя мне сказал, что они разводятся… Это для меня стало таким ударом!

— А о причине их развода он не сказал?

— Чушь какая-то! Придумал же такое: якобы Кира завела богатого любовника! Быть этого не может! Я повторяю — это сложная девочка, но очень порядочная, из хорошей семьи и такую заботливую жену и мать еще поискать!

Федин внутренне усмехнулся — другая мать тут же поверила бы сыну и постаралась укрепить эту его веру в виновность невестки, а эта сомневается, значит, умная женщина, хорошо изучила собственного сына и видит все его недостатки.

— Похоже, Анатолий Евгеньевич с вами не согласен — он уже нашел своей жене замену и не одну…

— Что вы имеете в виду, молодой человек? — тон у женщины мгновенно изменился и стал настороженно-агрессивным.

— Я имею в виду связь вашего сына с другими женщинами.

— Ах, это… — Маргарита Леонидовна расслабилась и небрежно взмахнула рукой. — Толя, как все мужчины, натура увлекающаяся, но развод — это настолько серьезное дело, что он вряд ли решится довести дело до конца. Нет, вы ошибаетесь, товарищ следователь — они с Кирой обязательно помирятся, и все пойдет по-старому.

— Кажется, вы не в курсе дел своего сына, Маргарита Леонидовна: одна из его женщин была беременной, и Анатолий Евгеньевич в полиции называл ее своей гражданской женой.

— Да, что вы такое говорите?! — вновь возмутилась женщина, и Федину показалось, что возмущение это было наигранное. — Это было простое увлечение! Толя никогда не решится разрушить семью и оставить своих детей