И тут Боря впервые заметил, что пальцы у него особые, совсем не такие, как, скажем, у Василия — слесаря из домоуправления, — хотя тоже имеют дело с инструментом, не кургузые и красные, а длинные, тонкие и чуткие.

— А когда? — спросил Боря.

— Нетерпеливый! — сказал Гена. — Хорошо, приходи послезавтра… Ведь этого субъекта и клещами не оторвёшь от собак и рыб; то кашку им варит, то меряет рыбкам температуру (здесь Костик хмыкнул), то смазывает разными мазями… Как только находит время ходить в школу…

— Слушай ты его, — сказал Вова.

— А мы с тобой, Боря, одну штуковину сделаем через месяц-другой…

— Какую?

— Тогда увидишь… Лайнер и лодка по сравнению с ней прошлый век… И не прошлый — пещерный!

Боря даже немножко испугался:

— Правда?

— Разумеется… Так зайдёшь?

— Конечно! Только долго ждать… — вздохнул Боря и понял, что ничего бы этого не было, если бы он не решил вдруг вернуть им лайнер и лодку.

А Костик всё ещё стоял на порожке комнаты и глядел на них, и особенно на него, Борю, щурился на солнце, и лицо у него было светлое и хитрющее-прехитрющее! И это было хорошо: ведь хитрость его всегда была такая добрая, такая нехитрая.

Боря понял: надо уходить, у Гены, наверно, дел по горло.

— Ну, мы пошли, — сказал он, — до послезавтра. — И Гена протянул на прощание руку, небольшую, сильную, с тонкими точными пальцами, и Боря с удовольствием пожал её, а потом пожал Вовину руку — маленькую и почему-то липкую, не то от какой-то мази, не то от маминого варенья. В первый раз пожал он их руки и заметил, как Гена подмигнул Костику: когда успели так подружиться?

Глава 30

Александра Александровна

Братья вышли на улицу, и сразу Борю покинула лёгкость, и что-то задёргало, защипало внутри, будто кому-то он что-то обещал и не выполнил, провёл, обманул…

Ну что бы это могло быть? А что, если всё это из-за неё?

Нет, вряд ли… А всё-таки?

— Кость, — сказал Боря, — как там Александра Александровна?

— А что? — спросил Костик.

— Ничего.

Ну что он понимал, Костик, в жизни? Ведь прожил-то столько, что никому не успел сделать плохого.

— Нет, ты что-то хотел сказать.

— Ничего!

Боря и в самом деле не знал в точности, почему подумал вдруг об Александре Александровне, но уж слишком ныло и дёргало внутри. Он проговорил:

— Плохо получилось у меня с ней… И что меня толкало? Зачем?

— Ну возьми тогда и зайди к ней, — просто сказал Костик. — Разве это трудно?

Это предложение прямо ошеломило Борю, и он с удивлением посмотрел на брата. А может, и правда зайти? Надо бы… Но это трудно, это так трудно, и Костик этого никогда не поймёт.

— И ты со мной? — осторожно спросил Боря.

— Могу, если хочешь, — безучастно сказал Костик.

Боря дёрнул его за ухо:

— Ты что отстаёшь? Иди быстрей.

— Я устал, — заявил брат и продолжал идти, слегка отставая, но с большим достоинством.

Даже когда Боря открыл дверь лифта и подтолкнул в неё Костика, тот заартачился и пришлось войти первому.

Самое страшное было нажать кнопку рядом с дверью Александры Александровны. Куда страшней, чем к Геннадию. Ведь даже подумать дико — он идёт к ней! Сам идёт, не из-под палки… Она терпеть его не может за хлопанье дверями лифта, за того голубя, она требует, чтобы он мыл закапанный мороженым пол, велит почему-то, чтобы он, когда вырастет, не ленился писать домой письма, а он идёт к ней… Ведь набросится же, накричит и такое потом наговорит отцу… Но идти надо. На душе лежала тяжесть, она ворочалась, давила, грозила совсем раздавить его.

— Сейчас позвоню, — сказал Боря, набираясь сил и оглядываясь, точно ища поддержку у брата.

— Конечно… Давай!

И Боря позвонил. И услышал за дверью шаркающие шаги.

— Только ты не убегай, не оставляй меня…

— Что ты!

Дверь открылась, и они увидели худое, морщинистое лицо, маленькую, в седых кудряшках голову.

— Простите… — начал Боря, слегка запинаясь. — Это мы… Я и Костик…

— A-а, братья Крутиковы! — своим низким, хриплым голосом сказала Александра Александровна. — Вижу… В полном составе… Случилось что-нибудь? Заходите…

Они вошли и сразу очутились не в обыкновенной комнате, а в каком-то книгохранилище. Книги стояли везде, даже в коридорчике, стояли от пола до потолка на специальных стеллажах, лежали стопками на подоконнике и на столе.

«Ого, — подумал Боря, — неужели прочитала все? Возможно. Ведь ни разу не встречал её возле дома без книги…» Он смотрел на это несметное множество книжных корешков, забыв про всё. Про то, например, что нельзя же вот так неожиданно ворваться в квартиру и молчать…

Наконец он отвернулся от книг и взглянул на неё, на старое, усталое лицо с пристальными глазами. И эти глаза, не отрываясь, смотрели на него, и в них не было ничего осуждающего, едкого, но Боря ещё больше смутился.

— Александра Александровна, — начал он, — я бы хотел… Мы бы с Костей… — Он совсем не знал, что бы он хотел с Костиком.

— Ага, я вас поняла, — улыбнулась Александра Александровна, — ты бы хотел с братом навещать меня… — и ещё внимательнее посмотрела на Борю.

— Ну конечно! Очень! — поспешил Боря. — Правда, Костя, мы давно хотели зайти к Александре Александровне?..

— Правда, — поддержал его брат, не расставаясь, однако, со своей странной улыбкой. — Вы живёте совсем одна и, наверно, иногда…

— …вам бывает очень грустно, — докончил Боря, и его понесло, понесло. — И здоровье у вас не очень…

— Не очень, — подтвердила Александра Александровна. — Сердце иногда так жмёт — рукой не повернуть. В утиль бы сдала, да не примут… — и опять её глаза замерли на его лице.

— Ну зачем вы так говорите, — краснея от этого взгляда, возразил Боря, — надо беречься… — И, не думая долго, предложил: — Хотите, я сбегаю в аптеку? Хоть сейчас. Можем сразу в две: в одну я, в дру…

— Ну зачем же в две? — Александра Александровна вдруг рассмеялась. —