— Что вы делаете, греховодник несчастный?! Вставайте скорее, там муж идет!

— Ольга Марк… овна! Да не… не надо, я сам…

— Что ты хочешь, счастье мое? Только скажи, — томно дышала графиня, активно пытаясь залезть пухлыми ручками мне под рясу. Вот когда я припомнил сетования ангела по поводу укороченного подола.

— Я хотел сказать — муж идет!

— Муж?!!

За дверью раздались тяжелые шаги. Графиню с меня словно ветром сдуло! Миг — и она уже сидела за роялем, плавно переворачивая ноты. Прическа поправлена, платье приглажено, дыхание ровное… Барин вошел без стука, я как раз начал подниматься с пола.

— Что за тип у тебя в гостиной?! — рявкнул он, тыча пальцем в мою сторону.

— Несчастный немец, ограбленный разбойниками, — спокойно ответила его жена.

— Немец?

— Я, я… Гутен морген, герр Филатов, доброго здоровьичка, как говорится… — выдавил я, поправляя рясу. Хозяин обошел меня кругом, оглядывая с чисто собачьим пристрастием. Он и сам был похож на отставного бульдога. Низкорослый, кривоногий, толстый, на квадратной голове короткий бобрик седых волос, густые бакенбарды и крепкие зубы в постоянном неприятном оскале. Узкие глазки сверлили мою особу с явным недоверием.

— Чего же ему здесь надо?

— Я попросила герра Петрашевского дать мне несколько уроков французского.

— Как это?! Ты же сказала, что он немец.

— И что? Он превосходно владеет языком… — Один тон, каким графиня произнесла эту интимную двусмысленность, должен был насторожить любого мужа, но… Граф либо непроходимо туп, либо настолько уверен в собственной неотразимости, что не в состоянии даже предположить во мне какого-нибудь конкурента. В любом случае спорить с женой он не стал, а грозно повернулся ко мне:

— Вы дворянин?

— Я? В смысле… О! Я, я… Я, дас ист потомственный аристократ. Майн фаттер дас ист высокий чин в городском магистрате. Их бин…

— Ясно, сколько вы хотите за урок? — перебил хозяин дома. — Больше двух с полтиной я не дам!

— Найн, найн, — в свою очередь уперся я. — Данке шен за такой мизер! Месье, ваша ля бель фам намерена парле ле франсе, а это стоит еще труа экю или цвейн марк. Так что три сорок серебром, по рукам?

— Запорю на конюшне, немчура проклятая… — зашипел было сволочной супруг, но графиня быстро его успокоила:

— Павлик, не волнуйся. Эти иностранцы всегда зарабатывают гораздо меньше русских. Герр Петрашевский забыл, что останется у нас на полном пансионе. Мы вполне сможем выделить ему комнатку во флигеле, есть он будет на кухне с прислугой, так что трех рублей за все его услуги будет более чем достаточно.

Слово «услуги» она произнесла так, что я покраснел. В целом договоренность была достигнута…

— Но а вдруг он много ест? — на всякий случай подстраховался граф.

— Дорогой, я прослежу, чтобы его кормили согласно общему режиму. При его работе требуется отменное здоровье. Не стоит экономить на еде, это не в моих интересах…

Боже, до этого бегемота ничего не доходит. Хоть прямым текстом бей в лоб — не почешется. Ладно, этой проблемой мы займемся чуть позже, а пока я трудоустроен! Итак, следующий пункт плана — изучение местности. Надо обследовать дом, сад, прилегающие строения и быстренько придумать что-нибудь такое, после чего граф Филатов по гроб жизни заречется обижать медведей…

* * *

Близился вечер. Специально приставленный к моей особе лакей Парамон доложил, что ужин будет через час «…и барыня приказала быть».

— Минуточку, мне ведь вроде было сказано столоваться на кухне с прислугой.

— Барыня передумала.

— А барин не возражает?

— Немец ты и есть, — ухмыльнулся лакей, — совсем языка русского не понимаешь. Ольга Марковна что приказать изволит, то хозяин и сделает. Это он с холопами да крепостными очень уж грозен, а так барыня на нем верхом ездит да веером погоняет.

— А ты не слишком разговорчив? — прищурился я. — Вдруг за ужином Павел Аркадьевич все узнает, что ты о нем думаешь?

— Не грозись зря… Хоть и немец ты, а все ж человек. Послушай доброго совета — беги без оглядки! Барынька-то наша глаз на тебя положила, а это добром не кончится.

— Почему?

— Барин наш в имение свое по молодости и не заглядывал, — охотно поддержал разговор пожилой лакей, — а уж как женился, так с супругой молодой сюда и пожаловали. Третий год здесь проживают, гостей не зовут, с соседями не дружат. Хозяин медведей травит почем зря, барыня так только книжки читает да мелодии на рояле разыгрывает. Все бы ничего… но люди пропадать стали. В деревнях поговаривают, будто оборотень у нас бродит.

— И все? Ну, вашего оборотня я отлично знаю, мы с ним давние враги. В настоящий момент он зализывает три пулевых ранения в своей избушке и ближайшее время никого беспокоить не будет.

— Это кто ж?! — вытаращился Парамон.

— Ваш лесничий — старый Сыч.

— Ой ли? Про него давно дурная слава ходит, но вот народ-то последний год-другой пропадать стал, а Сыч-то в наших краях давненько живет. Вроде с зверьми лесными дружбу водит…

— Он — волк-оборотень! — весомо подтвердил я. — Сегодня утром мы гонялись друг за другом в яростной перестрелке. Я несколько раз его ранил, но он позвал на выручку всю стаю, мне пришлось бежать. Точно вам говорю: он оборотень!

— Спаси Господи! — перекрестился напуганный бедняга. — А ты, немец, все одно беги. Не дай Бог, барин про вас прознает…

— Про кого это про нас?! — деланно возмутился я. — Ты говори, да не заговаривайся! А не то — дранг нах хаузен и в зольдатн унд официрен…

Но лакей лишь по-отечески похлопал меня по плечу и повернулся к дверям.

Я был поселен в маленьком флигельке на втором этаже здания. Комнатка оказалась настолько крохотной, что в ней помещались только кровать, умывальник да письменный стол. Стула и то не было, за стол я садился, расположившись на кровати. Зато два больших окна выходили прямо в сад, а значит, можно было подать какой-нибудь знак моим друзьям. Причину внезапной «африканской страсти» Ольги Марковны долго искать не пришлось. Все дело в стихотворении. Я-то надеялся, что после него меня примут за настоящего француза, а она взяла и влюбилась… Дура! Что мне теперь с этим делать? Наташа узнает, гадать о первопричинах не будет, выяснять, кто прав, кто виноват, — тоже, устроит мне скандал, а ее превратит… да хоть в корову косорогую! Сыч, выходит, и здесь наследил. Люди пропадают… Если этот маньяк неоднократно пытался меня загрызть, то, значит, на его совести и вправду немало загубленных христианских душ. Трудно ли поймать девчонку