Пили по глотку, слыша разные тосты. Раздавались крики «горько!», мы целовались весьма целомудренно, помня о присутствии Восила, на котором лица не было. А когда нам пожелали много детей, то его буквально передёрнуло.

Вряд ли он вспоминал мои клятвенные обещания, не предпринимать никаких поползновений в отношении его супруги. Я заверил, что буду относиться к ней, как к сестре. А ведь это было сказано ему мной в первый день пребывания в Ройял-тауне после того, как Хамран огласил варианты нашего пребывания в нём. Супруги поняли, что вместе им остаться не дадут: даже если она выберет его, то потом его легко одолеют в поединке на ринге. При своих многих достоинствах Восил не был силён в единоборствах. Тогда я и предложил этот вариант: мол, тоже буду претендовать на руку Тальяны, пусть она выберет меня, а я буду лишь формальным мужем. Втайне от всех они смогут поддерживать прежние отношения. Поклялся: с моей стороны к «супруге» не будет никаких претензий, а они пусть делают то, что сочтут нужным.

И я был полон решимости сдержать своё слово. Но был вынужден перед всеми играть роль мужа, целоваться под крики «Горько!», слушать двусмысленные тосты и прочее. В точности по пословице: назвался груздем, полезай в кузов!

В конце концов пришлось нам двоим удалиться в отведённую нам каюту, где имелась огромная квадратная кровать. То-то нам не позволяли сюда заглянуть сослуживцы, приготовили сюрприз. Совсем излишний!

Вспомнил Восиля, меня аж передёрнуло: несомненно, он знал об этой кровати и испытал весьма неприятные чувства, представив на ней свою жену со мной. Нужно будет утром обязательно сказать ему, что мы с его женой провели ночь раздельно: я своё слово сдержал…

Но тут последовал иной сюрприз: едва я закрыл за собой дверь, как Тальяна повернулась ко мне, крепко обняла и принялась пылко целовать. Я попытался вырваться, но тщетно — она крепко держала меня, не давая говорить своими поцелуями.

— А как же Восил? Я же ему слово дал!..

— А вот я никакого слова не давала, — проворковала женщина, — а потому могу действовать как мне угодно… Как ты сказал — с твоей стороны в отношении меня не будет никаких «поползновений»? Ну и словцо нашёл — «поползновений»! Ты можешь никаких поползновений не предпринимать, пусть твоя щепетильная совесть будет чиста, а я таковые — «поползновения» — предприму! И не пытайся мне противостоять, сегодня наша ночь! Я хочу стать твоей настоящей женой! Молчи, я всё сделаю сама!..

Тальяна увлекла меня на постель и принялась раздевать. Я ей не помогал, но и не сопротивлялся…

Каюсь, каюсь, каюсь…

Всё произошло так, как она хотела. Мне происходящее даже понравилось, в чём я себе признался, и это стало очередным уколом совести при воспоминании про Восиля. Как теперь я посмотрю ему в глаза, что скажу?..

Женщина лежала умиротворённая, обнимая меня и временами нежно целовала.

Потом недовольным голосом произнесла:

— Ты мыслями далеко от меня. Что не так? Почему ты такой холодный, отсутствующий здесь?

— Вспомнил Восиля, — не удержался и признался я.

Тальяну аж передёрнуло:

— Мог бы не упоминать о нём в НАШУ ночь!

— Само собой вспоминается.

Женщина отстранилась от меня:

— Эх, не можешь промолчать!

— Не могу, не получается.

— Если честно признаться, то и мне глубоко в душе не по себе.

— И как же мы будем жить дальше?

— А вот так и будем, милый! День прожила, и слава богу! В этом мудрость жизни — вчера уже нет, а завтра не настало, есть лишь идущий час, нужно жить в нём. Брать всё, что он даёт. А будет новый день, будем решать возникшие проблемы.

— Я так не могу, — признался я.

— Обычно и у меня не получается следовать той мудрости, что я так авторитетно изрекла. Все мы — люди, все мы — человеки. Увы. Но так получилось. Ты стал моим мужем…

— Мы же договорились, что это будет фиктивный брак. Я дал в том Восилю клятву.

— Ну и держи её, спи спокойно в обнимку со своей каменной совестью! — почти выкрикнула Тальяна. — А я так не могу и не хочу. Так уж устроено природой: женщины любят победителей, а ты являешься таковым. Ты дрался за женщину и она, то есть я, должна тебя вознаградить за твой подвиг…

— Это не подвиг для меня, — возразил я, — у Бухлюца не было шансов в отношении меня.

— А кто это знал? Никто! Я знала, что ты умеешь драться, видела тебя на ринге, но практически забыла, видела только то, что мужчина, самец, дерётся за самку. Иными словами, за меня. И уже тогда я поняла, что не могу устоять, я хочу тебя. И дала слово, что ты будешь мой… Молчи про то, что ты дал слово моему… бывшему мужу. Молчи! Именно так — уже бывшему, теперь ты мой муж… К слову, милый, ты даже не представляешь, как уколол меня словами, что ты не предпримешь никаких «поползновений» в отношении меня. Во мне всё вспыхнуло. Ты этого не заметил?

— Нет, не заметил.

— Вот такие вы, мужчины, ничего не замечающие. Но ты задел мою женскую гордость, женское естество.

— Не понимаю.

— Пойми! Я прожила годы под похотливыми взглядами даже не сотен, а тысяч мужчин, которые желали меня и побежали бы за мной, если бы я дала им знак. Но я стойко делала вид, что не замечаю их, была верной женой… — женщина хихикнула, — ну, почти верной женой.

— И на старушку бывает прорушка, — не удержался я от реплики.

— Какая старушка? Это я — старушка⁈

— Извини, это русская народная пословица, она придумана сотни или тысячи лет назад. Имеются и варианты: «И на старушечку бывает прорушечка», «И на старущенцию бывает прорушенция».

— Ладно, раз это пословица такая, то я тебя прощаю. Хотя я намного старше тебя, это факт. И сие тоже послужило одной из причин того, что я пожелала тебя. Пожелала не только как победителя, силача и красавца, но и красавца молодого. Это очередной твой плюсик в моих глазах.

— Но всё же жаль Восиля.

— И мне его жаль. Но такова жизнь, так получилось. Да, я его любила, да и сейчас почти люблю…

— Но почему ты?..

Тальяна закрыла мне рот рукой, выкрикнув:

— Молчи!