…заставляли осуждённого долго-долго голодать, только поили, а затем начинали отрезать некоторое количество его мяса так, чтобы он не умирал, варили и давали ему съесть. Порой кормили насильно. Например, мужчину его собственным пенисом. И так он съедал изрядную часть самого себя, пока в конце концов не умирал…

…в Китае осуждённого укладывали на посадки бамбука и его побеги прорастали сквозь человеческое тело…

…очень мучительной была пытка отсутствием сна. Осуждённому не давали заснуть различными способами, частенько многие сходили с ума…

…осуждённого привязывали к столбу, а потом начинали отрезать от его тела крохотные кусочки плоти с таким расчётом, чтобы он подольше прожил…

Когда огласили последний из оглашённых способов казни, Мерзаль заметил:

— А вот этот способ мне нравится. Возможно, мы применим именно его — предоставим каждому из нас отрезать по кусочку его мяса. Это мы обсудим и решим позже. Уведите мерзавца!

Перед уходом я услышал, что казнь или её начало состоится завтра с утра.

Снова я старался получше осматривать всё по сторонам. Понял, почему моя камера столь мала. Под неё выделили часть помещения, установив стальную переборку, а остальную использовали под склад. Это я узнал, когда услышал переговоры одного из моих стражей со знакомым, который вышел оттуда с новеньким обмундированием. Похвастался им.

Меня снова поместили в прежнюю камеру. Определённого плана у меня не было, но имелась уверенность, что я смогу найти такой для своего освобождения. Очень надеялся на это. «Нужда острит ум», — гласит пословица, а по другой — «У умной головы сто рук». На это и были надежды: безвыходность, обострит ум, и он уж что-нибудь сообразит.

А пока следовало отдохнуть, дать поработать подсознанию, оно способно подкинуть подходящую идею.

Я улёгся на картонки и заставил себя заснуть на шесть часов. Этой методики самовнушения меня научили в галактических пехотинцах.

Когда я проснулся, то знал, что уже поздний вечер. Но следовало подстраховаться, проверить.

Какое-то время разыгрывал из себя замёрзшего человека. Делал вид, будто пытаюсь согреться. Ходил по камере, размахивая руками.

Даже постучал в дверь и крикнул:

— Мне холодно, дайте что-нибудь согреться!

Недовольный голос ответил:

— Никакого холода нет! Заткнись идиот! А то войду и изобью тебя!

— А сколько времени, уже ведь ночь?

— Ещё одиннадцати нет! И нет никакого холода! Тут и ночью холодов не бывает!

— А мне холодно, — как бы смиряясь, намного тише произнёс я.

Вернулся к картонкам, уложенным у переборки, и сел на них, плотнее накинув на себя плащ, как бы защищаясь от холода. Настроение было самое отвратное, гнал от себя мысли о скорой расправе над собой. Зверской и долгой. В том не было сомнений.

В голове рождались различные планы спасения, но все эфемерные, практически нереальные. Вздохнул, вспомнив пословицу: «В тюрьму двери широки, а обратно — узки…» Увы, именно так.

Глава 23

Глава 23. «Барс космоса».

Просидел у стенки довольно долго, время от времени меняя позу, при этом каждый раз плотно запахивая плащ, словно бы желая сохранить тепло. Порадовался, что свет в камере был не слишком ярким, скорее, наоборот. Но я был хорошо виден тому, кто следит за мной по монитору. Вряд ли особенно внимательно, ведь по его мнению мне некуда деться из узилища, и постепенно бдительность понижается. Обычная человеческая психология!

Решил, что пора начинать действовать. Помолился, призывая себе на помощь все высшие силы. Когда очень сильно чего-то хочешь, то тебе начинают помогать небеса.

Потянулся, разведя руки, поменял позу, теперь прилёг на левый бок. Прикрыл себя плащом, положил голову на плечо и немного опираясь на перегородку. Пусть думают, что я принял более удобную позу для сна.

Сам же достал правой рукой из тайника в ботинке один из ножей. Приставил и вдавил необулатное лезвие в металлическую перегородку. Облегчённо вздохнул, ощущая, что он двигается весьма даже легко. Прорезал вдоль пола линию примерно в полуметр с чутком. Затем вернулся к началу разреза и проделал аналогичную операцию от этого места вверх до высоты плеч.

Медленно поменял позу, немного полежал, и на сей раз сделал тоже самое с другой стороны.

Теперь позади меня оказался довольно правильный прямоугольник с одной недорезанной стороной сверху.

Предстояло самое опасное. Я чуть поменял позу, вытянул левую руку, размял её, словно бы она затекла у меня, почесал голову, а сам в это время правой рукой прорезая линию чуть выше, направив нож не только в сторону, но и вверх. На середине оставил лезвие в перегородке.

Повернулся в противоположную сторону, принялся как бы разминать правую руку, подняв её над собой, а сам левой завершил сознание выреза в форме домика с покатой двухсторонней крышей. Он зашатался, когда я нечаянно его задел локтём и упал внутрь соседнего помещения. За мной оказался тёмный проём. Я глянул туда и с удовлетворением отметил, что он пуст. Середина свободна, там проход, а по сторонам сложены коробки. Справа находилась одна вскрытая, прочитал на ней надпись «Пряники». Сразу рот наполнился слюной, я осознал, сколь сильно проголодался.

Но отвлекаться было нельзя, всё могло сорваться в один момент.

Я вложил нож на прежнее место, приладил плащ на плечо и локоть левой руки, дабы он прикрывал меня, а сам пролез по ту сторону перегородки. Другой рукой поднял вырезанный до того «домик», просунул его на своё место и оставил с небольшим наклоном на меня, накинув прежде на него верх плаща. Надеялся, что не очень внимательный наблюдатель со стороны не разглядит, что под плащом уже никого нет.

После этого срезал все цепи с ручных и ножных кандалов, оставил на себе лишь одни «браслеты». На них у меня имелись свои виды.

В полной темноте, проходя мимо раскрытой коробки, нащупал её, набил карманы пряниками, один сразу же сунул в рот и принялся его жевать.

В почти сплошной тьме добрался до двери. Ощупал её, нашёл место замка и ножом прорезал его язычки. С замиранием сердца надавил и дверь стала открываться буквально по миллиметру. Практически бесшумно.

И вот вокруг меня стало светлеть. Это пробился внутрь помещения свет наружного фонаря.

В узкую щель я увидел в десятке метров от себя трап к соседнему люку, там находилось два корсара, вооружённых саблями и арбалетами. Они безмятежно о чём-то переговаривались между собой.

Я