Зейд нажимает кнопку домофона, и сотрудник выходит, чтобы забрать коробку. Двое из них, кажется, знают друг друга, обмениваясь короткой болтовнёй, прежде чем парень забирает её, и мы уезжаем с визгом шин.

Зейд везёт нас на холм, паркуется, а затем достаёт предварительно свёрнутый косяк и зажигалку.

— Я знаю, ты хочешь вернуться к своему отцу, но ты также выглядишь так, словно у тебя вот-вот случится сердечный приступ от стресса. Вот. — Он передаёт мне обе вещи. Я некоторое время смотрю на них, размышляя, а потом понимаю, что если я тоже не позабочусь о себе, то действительно потеряю сознание от стресса.

Мы немного покуриваем косяк — в основном я просто кашляю и ворчу — а потом Зейд засовывает руку мне в карман, вытаскивая список, пока я таращусь на него.

— Как ты узнал, что он был там? — спрашиваю я, и он пожимает плечами.

— Ты всё время носишь его с собой, и, честно говоря, я слишком часто щупаю твою задницу, чтобы не заметить этого. — Он возвращает его мне вместе с зажигалкой. — Я знаю, тебе всё ещё нужно заполучить Харпер, но, когда ты говоришь, что у тебя есть план, я в это верю. Сожги эту чёртову штуку, и давайте покончим с этим. В нём плохой джуджу или что-то в этом роде.

Я разворачиваю список и смотрю на имена, а затем поднимаю зажигалку и подношу к краю, наблюдая, как он горит.

Когда не остаётся ничего, кроме маленького уголка, я вытряхиваю его, пока не останется тлеющий пепел, а затем наблюдаю, как пепел от того, что осталось, уносится ветром, который дует прямо с залива.

— Хорошо, — говорит Зейд, притягивая меня ближе и прижимая к своему боку. — Теперь мы можем трахаться.

— Ты такой же неотёсанный грубиян, как Крид Кэбот, — ворчу я, но мы всё равно какое-то время зависаем в его машине, а когда заканчиваем, он отвозит меня домой, и я провожу остаток весенних каникул, держа папу за руку каждую свободную минуту.

Глава 26

Вернуться в Бёрберри непросто.

Я почти решаю остаться дома.

Но папа не позволяет мне этого, помогает мне собрать чемодан и сжимает моё запястье, глядя мне в лицо своими упрямыми карими глазами.

«Я буду там на твоём выпускном, Марни. Это обещание».

— Я чувствую себя такой виноватой, — говорю я Криду, когда мы сидим в столовой, и я протыкаю кусочек яйца, жёлтая жижа заливает мою тарелку. Но я даже не могу это съесть, по крайней мере, прямо сейчас. Вместо этого я отодвигаю тарелку в сторону и слегка машу Изабелле, когда она входит. Она не отвечает мне тем же, но, по крайней мере, я получаю лёгкую полуулыбку.

Нам предстоит пройти долгий путь, но мы сможем это сделать.

В конце концов, вот я сижу напротив разозлённого аристократа-нарколептика, и в его взгляде есть что-то такое, чего раньше не было. Он говорит, что это любовь, и как я могу отрицать, что это могла бы быть она? Четыре года мы боролись вместе, преодолевая всякую чушь.

А в июне всему этому придёт конец.

Выпускной, моя необходимость выбирать между парнями, месть старым Голубокровным, моё правление как королевы школы… надеюсь, не в моей жизни.

«Мы просто должны продержаться ещё несколько недель», — обещаю я своему уставшему телу, а потом отряхиваю руки.

— Ты не можешь чувствовать себя виноватой за то, что живёшь своей жизнью, Марни. — Крид изучает меня из-под полуприкрытых век, в его взгляде тот поникший пошлый взгляд, который я всегда любила. Наблюдая за ним, когда он наклоняется вперёд и ставит ножки стула плашмя на пол, опуская ботинки на деревянный помост, я знаю, что не могу потерять его. Я не могу его отпустить.

Я начинаю понимать это со всеми парнями.

Я начинаю понимать, что мой выбор… сложнее, чем я когда-либо себе представляла. Мне придётся доверять себе и позволить игральным костям упасть туда, куда они могут упасть.

— Я знаю это, но я не могу перестать задаваться вопросом, не лучше ли было бы провести моё время дома.

— После всего, ради чего ты работала, ты не можешь отказаться от этого. Разве не поэтому твой отец надрывался всю свою жизнь, чтобы отправить тебя сюда? — он, конечно, прав, но от выговора ленивца мне становится солоно на душе, поэтому я тычу его вилкой в руку. Крид улыбается с этим беззаботным выражением лица, которое делает его невероятно недосягаемым.

Только… Я ведь заполучила его, не так ли?

— Ты прав. Я знаю, что больше всего на свете он хочет, чтобы я закончила школу. Это может быть его… — Я не могу заставить себя сказать это. Его предсмертное желание. В глубине души я знаю, что это правда. Но мои губы просто отказываются произносить эти слова.

— Давай прогуляемся, — говорит Крид, а затем встаёт и берёт меня за руку. Мы немного прогуляемся по кампусу, а потом поднимемся в мою комнату. Теперь, когда Харпер отрезана от кровоснабжения своих любимых миньонов, она носится по кампусу с таким выражением решимости в глазах, что я чувствую, как оно отражается в моих.

Один из нас погибнет до конца года, и это буду не я.

— Знаешь, я прочитал всю твою мангу, — произносит Крид, лениво проводя пальцами по ряду корешков на моей книжной полке. — И я клянусь, твои любимые архетипы персонажей демонстрируют сильное сходство со мной и Тристаном.

— Ты думал, я шутила, когда сказала, что хочу увидеть, как он возьмёт тебя? — спрашиваю я, и Крид хмуро смотрит на меня.

— Никогда. Если уж на то пошло, то это я бы трахнул его.

Я откидываюсь на покрывало, и Крид подходит, чтобы лечь рядом со мной, ангел с белоснежными волосами и самыми светлыми глазами.

— Это бы меня тоже устроило. Только я хочу посмотреть. Это делает меня извращенкой?

— Только в определённых кругах, — растягивает слова Крид, переворачиваясь на спину и глядя в потолок. — Я ненавижу Тристана, но мне было интересно, как он уговорил стольких девушек переспать с ним. Его поцелуи похожи на волшебство или что-то в этом роде?

Раздаётся стук в дверь, и мы оба замираем, пока я встаю с кровати, чтобы посмотреть в глазок, а затем осторожно открываю его. Тристан ждёт там, прислонившись к стене рядом с дверью, а затем вваливается внутрь, как будто он здесь хозяин. Он изучает Крида, развалившегося