Шрифт:
Закладка:
«Какая красивая песенка», – подумала она. Даже внутренний голос звучал невнятно, ангельская пыль подчинила ее себе целиком. Она не помнила, когда в последний раз ощущала такую легкость, такое счастье, такую свободу.
Широко улыбаясь, Кива пошла в другую сторону от Наари, вверх по улице, туда, где воздух был посвежее. Звуки струнных и ударных инструментов с каждым шагом становились все громче, и ей хотелось петь и танцевать. Она пустилась в пляс, и сама того не заметив оказалась на поверхности между высокими темными зданиями; здесь все пестрило красками, от люминиевого освещения было светло как днем, а люди вокруг прыгали и крутились под музыку.
Чьи-то руки увлекли Киву вперед, она радостно вскрикнула и закружилась в водовороте чужих тел, перепархивая от одного к другому, танцуя одна и в толпе, и голова шла кругом от счастья.
Все было таким прекрасным, месяц будто улыбался с небес. Она долго глазела на него – все смотрела, смотрела и смотрела, а потом ее вновь увлекла музыка.
Она не знала, где находится, и что самое приятное – и не хотела знать, ничего не хотела знать. В ее мире все шло правильно. Никакой Зулики, никакого Навока, никакого кинжала, крадущего магию, или колец, дарующих ее. Никаких воюющих семейств, сердитых принцев, и что самое главное – никаких разбитых сердец. Лишь Кива и музыка, а еще жизнерадостные люди вокруг, все цвета радуги и яркие расплывающиеся огни.
Но потом ее схватили за руку и резко выдернули из веселой пляшущей толпы.
– Ты что вообще творишь? – раздался полный ярости голос Джарена, пока он тащил ее прочь.
– Месяц улыбается. Давай тоже улыбаться, – невнятно предложила Кива, спотыкаясь.
Тут он резко остановился, и она врезалась в него.
– Ойки, – хихикнула она. – Столкнулись.
В мгновение ока Джарен оказался прямо перед ней, наклонился, всмотрелся в нее, и его голубые с золотом глаза оказались так близко.
– Как красиво… – прошептала Кива и протянула к нему руку.
Он отстранился, прежде чем она успела коснуться его, сощурился – понял.
– Да ты в хлам!
Кива воззрилась на замусоренные переулки.
– Хлам, – показала она. – Везде хлам.
Джарен громко выругался.
– Поверить не могу. После всего… – Он проглотил следующее ругательство и вновь схватил ее за руку. – Пошли. Мы нашли Типпа – он вернулся к чародейке, с ним все хорошо. Все ушли во дворец.
– Дворец не тот, – сказала Кива, спотыкаясь на темной улочке, куда повел ее Джарен; шум карнавала таял за спиной. – Нам нужно в Речной дворец. Дом там.
Он сжал ее сильнее, словно удивившись. Не больно, но она кое о чем вспомнила.
– Тебе нельзя меня трогать. Нет, не так. Мне нельзя трогать тебя. – Она насупилась, потом ее лицо вновь прояснилось, и она победно воскликнула: – Ты не хочешь, чтобы я тебя трогала! Вот!
– Кива, тихо, – твердо сказал Джарен. – Ты не понимаешь, о чем говоришь.
– Снова злой, – вздохнула Кива. – Вечно на меня злишься.
– Я не злюсь, – сказал Джарен, сворачивая на соседнюю улочку. – Я просто в бешенстве. О чем ты вообще думала? Что это было? Серебряный сон? Кровавая дымка?
Он склонился к ней, втянул воздух, отстранился и произнес с нескрываемым отвращением:
– Ангельская пыль. Поверить не могу.
Улица вертелась каруселью вокруг Кивы, цветные флаги напоминали машущих крыльями флуоресцентных летучих мышей. На земле что-то лежало, она присмотрелась и радостно захлопала в ладоши:
– Какой котеночек!
Джарен оттащил ее, не дав погладить.
– Это дохлая крыса.
Кива надулась:
– Бедный котеночек…
– Вечность, дай мне сил, – пробурчал Джарен.
– Я устала, – пожаловалась Кива и рухнула на землю прямо посреди грязного темного переулка. Джарен вновь выругался. Она с прищуром взглянула на него и заметила: – Ты что-то много стал ругаться.
– С чего бы, – буркнул он.
В следующий миг он подхватил Киву на руки и стремительно зашагал сквозь темноту.
– Такой сильный… – Она вздохнула и ткнулась лицом ему в шею. – Такой идеальный…
Его руки напряглись, но он не ответил. Кива закрыла глаза и вдохнула его запах, и знакомый аромат распустил внутри какой-то узел, до которого не добралась даже ангельская пыль.
– Скучаю по тебе, – шепнула Кива ему в шею, и он напрягся еще сильнее. – Так скучаю.
С этой минуты время потеряло значение – наркотик искажал все на свете, но в какой-то момент она поняла, что вокруг толпятся люди, а комната, в которой они оказались, слишком уж синяя. Ее опустили на что-то мягкое – она попыталась сконцентрироваться – а руки, мертвой хваткой державшие Джарена, разжали.
– Нет, – захныкала она. – Вернись…
Но он не послушался и отошел, уступив место остальным. Их голоса слышались Киве будто во сне.
– В смысле, под наркотой? – допытывался Кэлдон.
– Пошли, Типп, – попросила Наари, – давай-ка поищем, где у короля Сибли кухня. Самое время для ночного перекуса.
– Но Кива… – начал Типп.
Джарен тихо перебил его:
– Она не хотела бы, чтобы ты все это видел, дружище.
Все это время Креста ругалась так, что слышно было в Эвалоне.
Кива смутно осознавала, что Наари уводит Типпа из гостиной, но сама не сводила расплывающегося взгляда с бывшей заключенной, бормоча:
– Мне пришлось… Не было выбора. – И уточнила со смешком: – Ну, выбор был. Но не было.
– Что она несет? – спросил Кэлдон.
– Она болтает чепуху с тех пор, как я ее нашел, – сказал Джарен все еще до крайности раздраженным тоном. – От нее ничего не добьешься, пусть сперва проспится.
– На нее непохоже, – выступил в защиту Кивы Кэлдон. – Что-то наверняка…
– Заткнитесь, оба! – прикрикнула Креста. – Вы понятия не имеете, через что она…
– Нет! – завопила Кива, садясь, и комната покачнулась. Приступ паники прошел моментально, но ей хватило мозгов внятно сказать: – Не говори им!
– Ты тоже заткнись! – Креста толкнула Киву обратно и присела рядом. – Один раз я тебя из ломки вытащила, вытащу и снова. Но раз уж ты у нас тут считаешься лекарем, могла бы догадаться, что не надо баловаться ангельской пылью, от которой ты в прошлый раз чуть не загнулась.
– Я не хотела…
– О чем это ты? – перебил Киву Джарен; в глазах его плескалась не злость, а заметная тревога. Кэлдон тоже замер рядом с ним. – Она никогда раньше не принимала ангельскую пыль.
– Ровно до тех пор, пока ее полоумная сестричка – кстати, вместе с вашей – не приказала держать ее под пылью всю дорогу из Валлении до Залиндова, – без экивоков рассказала Креста. – Когда ее привезли, у нее была такая зависимость, что она только через несколько
