ломки. От одного лишь вида ангельской пыли, невинно сверкающей под люминиевым освещением, у нее ускорялся пульс и потели ладони, и ей приходилось сражаться с собственным разумом, чтобы не уплывать из настоящего и не погружаться в кошмар, который она едва пережила.

– Ты в порядке?

Тихий вопрос исходил не от Кэлдона и не от Типпа, а от Джарена.

Одеревенев, Кива посмотрела прямо перед собой, сосредоточившись на полуголом танцоре в ошейнике с цепью, и ответила:

– Конечно.

Повисла тяжелая пауза, а потом Джарен наконец сказал:

– Не присматривайся, станет полегче. Это их мир, их норма. Они видят все это иначе, чем мы. А мы уберемся отсюда, как только сможем.

Он решил, что ей неприятен рынок, а на самом деле ее мучила собственная память.

– Все хорошо. – Она говорила столь же отстраненно, как он сам несколько недель подряд. – Кэлдон сказал, тут обитают худшие отбросы общества, но я провела среди таких десять лет. Это не только их норма, но и моя тоже. Я привычная.

Это была наглая ложь, особенно если вспомнить, что она увидела в той банке с кровью. Но меньше всего ей хотелось, чтобы Джарен заботился о ней из какого-то неоправданного чувства долга. Или еще хуже, из-за вины.

Повисла еще одна тяжелая пауза, после чего он сделал новую попытку:

– Ки…

– Вот вы где! – прервал его голос Наари, и сама она появилась из бокового переулка, в который они как раз решили не сворачивать. – Мы нашли Зофию. Она тут недалеко.

Кива молча возблагодарила стражницу за то, что не дала Джарену закончить – о чем бы тот ни желал поговорить, – и кинулась вслед за Наари, которая по узкому переулку вывела их на улицу пошире, практически неотличимую от той, где они только что прошли. Однако пахло здесь посвежее, улица медленно уходила вверх, а легкий ветерок и музыка в отдалении указывали, что впереди наружная часть Полуночного рынка, где проходило все веселье.

– Где Креста? – спросил Кэлдон, пока они шли мимо очередных подозрительных прилавков.

– Пытается уговорить чародейку отдать кольцо, – ответила Наари, огибая мужчину и женщину, которые громко торговались прямо посреди улицы. – Зофия отказывается говорить, пока не придем мы все. Она откуда-то знала, что нас больше, чем двое.

При мысли о странной магии женщины, к которой они направлялись, Киву зазнобило, и стало только хуже, когда Наари свернула в очередной темный переулок и толкнула вделанную в песчаник нефритовую дверь. Над ней висела табличка с надписью на хадрисском.

– «Входи, коли не страшно, дверь распахни отважно, но чудо не продажно: отдашь лишь то, что важно», – прочитал Кэлдон.

– У меня скверное предчувствие, – пробормотал Джарен, но все равно переступил вслед за Наари через порог. Остальные пошли за ним по пятам.

– О-о-о! – воскликнул Типп, стоило двери захлопнуться за ними. – Тут пахнет получше!

Кива с трудом дышала из-за тяжелого аромата фимиама, и пришлось помахать ладонью перед лицом, вглядываясь в туманное марево, чтобы рассмотреть саму комнату. Освещали ее свечи, не люминиевые сферы, а в центре стоял единственный предмет мебели: деревянный табурет, на котором сидела самая прекрасная женщина, какую только встречала Кива. Кожа у нее была темная, как песчаник вокруг – того же глубокого эбенового цвета, с серебряными татуировками на неизвестном руническом языке; чернила переходили с кистей вверх по рукам, симметрично огибали шею и исчезали под простым домотканым платьем. Волосы были того же приметного серебристого цвета, как и глаза, которые сверкнули неестественным светом, когда она улыбнулась и поманила их к себе.

Рядом с ней, сложив руки на груди, стояла Креста с хмурой миной на лице – очевидно, уговорить отдать кольцо, пока Наари не было, не вышло.

– Добро пожаловать, – сказала чародейка; мягкий акцент, убаюкивающий и мелодичный, не походил ни на что, слышанное Кивой ранее. – Чем могу служить?

Креста буркнула себе под нос, что уже сто раз объяснила, зачем они пришли, но ласковая улыбка не покинула лицо Зофии. Кива гадала, сколько ей лет: на вид она была молода, но словно не принадлежала времени, а что-то в ее необычном взгляде говорило о несказанной мудрости.

Кэлдон от души пихнул Джарена вперед, тот обернулся и бросил на него сердитый взгляд, а потом придал лицу приличное выражение и обратился к красавице:

– Я…

– Принц Деверик Джарен Валлентис Эвалонский, – сказала Зофия, улыбнувшись шире. – Рада знакомству, Ваше Высочество. Впрочем, полагаю, сейчас это не твой титул? Однако же на самом деле ты принц и есть.

Джарен глянул на Наари и Кресту, но те покачали головами, и судя по их предельно серьезному виду, чародейке они ничего о нем не рассказывали.

У Кивы по позвоночнику снова пробежал холодок, и она поежилась. Когда все остальные шагнули ближе к Зофии, Кива, наоборот, попятилась, инстинктивно чувствуя, что от нее лучше держаться подальше.

– Если вы знаете, кто я, – невозмутимо произнес Джарен, – тогда знаете, и зачем я пришел. Король Сибли отдал вам кольцо, которое ему не принадлежит. Это кольцо моего предка, а теперь – мое. Я хотел бы получить его назад, пожалуйста.

Зофия склонила голову набок, и серебристые волосы мягко скользнули по плечу.

– Королевич, я сочувствую вашему положению, но не могу отдать его даром. Я ценю свою репутацию.

– М-мы никому не скажем, – сказал Типп, глазея на женщину, словно на древнюю богиню.

Она взглянула на него, и ее взгляд и голос тут же смягчились.

– У тебя доброе сердце, лапушка. Мама гордилась бы тобой.

Типп вздрогнул, и Кива машинально подалась вперед, но остановилась, увидев, что Джарен тоже шагнул к мальчику и положил руку ему на плечо в знак поддержки.

– Что вы хотите в обмен на кольцо? – спросил Джарен тоном, который ясно просил оставить Типпа в покое. Даже забота может задевать, и Кива знала это как никто.

Зофия задумчиво посмотрела на принца, приложив палец к губам. Затем перевела пристальный взор на Кэлдона, потом на Наари, на Кресту, и наконец взглянула им за спины и увидела Киву. Серебро в глазах сверкнуло, и с легкой улыбкой она провозгласила:

– Душа твоя измучена.

Улыбка стала шире.

– Идем со мной.

Сердце Кивы пропустило удар, когда Зофия поднялась и направилась к двери в дальней части комнаты.

– Она никуда с вами не пойдет, – непререкаемым тоном заявил Джарен.

Зофия даже не обернулась.

– Пойдет, если тебе нужно кольцо. За него заплатит твоя возлюбленная.

«Твоя возлюбленная».

Боги, как же больно. Боль с такой силой пронзила Киву, что пришлось закрыть глаза. И вновь их распахнуть, когда она почувствовала, как ее руки коснулись чужие пальцы –