Грег пытался скрыть склонности Дженни от парней, когда предлагал ей работу, но у него такое чувство, что Джим знает о прошлом его сестры больше, чем показывает. И возможно, именно это знание и убедило Джима взять ее в команду (с учетом того, что она разделит долю Грега). Наверное, Джим, который и сам был склонен быстро убивать, хотел иметь под боком кого-то, на кого можно положиться, если ситуация потребует жестоких мер. Видит бог, Пит тоже мог быть жестким, со своей дурацкой татуировкой собаки, золотыми зубами и всем этим бандитским сленгом, но Грег несколько раз видел, как Пита перекашивало во время их работы. Пит груб, и тот еще ублюдок, но не бессердечный убийца. Не то что Джим.

И не то что моя сестра.

А что до Лиама? Черт. Этот парень спокоен, как старый слон, и умнее их всех, ну, за исключением самого Джима, но Грег сомневается, что тот сможет убить ребенка. Может, только если дело запахнет жареным, но не потому, что Джим попросит. Нет, Лиам не тот тип, кто будет слепо следовать приказам. Он слишком много думает. Слишком много чувствует.

Грег задается вопросом, смог бы он прихлопнуть ребенка, если бы Джим попросил (или если Дженни посчитает, что так лучше), и решает, что, пожалуй, да. Особенно для Дженни. Грег сделает для нее все, и он не врал, когда говорил, что согласен избавиться от пацана, хоть это не входит в «план». Он перед ней в долгу. Вечном. Они любят друг друга, конец предложения. К черту табу и всякие устои общества, они влюблены и всегда будут. Дело закрыто.

И все же он краем глаза поглядывает на ее колени – при этом лихорадочно пытаясь найти заправку, пока все не стало совсем плохо, и они не встали посреди хренова 15 шоссе,– следя, чтобы ее пальцы не потянулись к ручке ножа. Это было бы совсем не bueno. Абсолютно.

И вот они подъезжают к самой дерьмовой на вид заправке «Тексако», которую Грег когда-либо видел, и он позволяет себе вздохнуть с облегчением, ведь они добрались, а еще, слава всем ангелам на небесах, Грег не играл в карты с Питом и Дженни. А это значит, что у него остались восемьдесят четыре доллара, которые он украл из кассы бара, когда Джим пошел играть в уборщика. Конечно, это еще одна вещь, о которой ему не стоит проговариваться боссу, нет уж, спасибо. Да и вообще, все же обернулось хорошо. Так ведь?

– Оставайся здесь, не снимай дурацкую шляпу и ни на кого не смотри,– говорит Грег, выключая двигатель.– Я заплачу. И сразу же вернусь.

– Может, лучше мне? Если кого из нас вычислили, так это тебя. Ты же сообщник Джима.

Грег на мгновение задумывается, но все же не хочет, чтобы копы увидели эту дурацкую розовую шляпку на заправке «Тексако». Не то чтобы здесь были камеры, но все же лучше перестраховаться.

– Да не. Я справлюсь. Сиди на месте.

Дженни молча пожимает плечами, пока Грег выходит и закрывает за собой дверь.

Уже на заправке он достает из переднего кармана толстую пачку наличных, отделяет засаленную десятидолларовую купюру и протягивает ее парню за стойкой.

– Десять баксов на… – Грег выглядывает в окно и видит Дженни, которая тихо сидит, опустив голову. Умничка.– Третью колонку. И газету.

Мужик берет деньги, нажимает на пару кнопок.

– Вам нужна квитанция?

– Нет, спасибо.

Грег хватает газету из стопки на стойке рядом с кассой и спешит к выходу. По пути его взгляд падает на грязное зеркало в углу, за которым, скорее всего, установлена камера. Грег поворачивается к другому углу и видит большой телевизор, привинченный к черной подставке над холодильниками с газировкой. Там реклама моющего средства, и Грег, даже не смотря туда, наклоняет лицо вниз настолько, насколько может, чтобы не выдать в себе хренова преступника, и толкает дверь. Над головой звенит колокольчик, и этот звук действует ему на нервы.

Несколько напряженных минут спустя Грег закачивает бензин в пустой бак «пинто», направляя туда всю свою космическую энергию, чтобы цифры двигались быстрее, черт возьми, быстрее! Но это старая заправка, и скорость подачи бензина не меняется, каждая цифра небрежно перетекает с 1 до 9 со скоростью пьяного ленивца.

– Ну давай уже,– бормочет Грег, сжимая ручку насоса с такой силой, что белеют костяшки пальцев. Он подпрыгивает на пятках и пытается не обращать внимания на Дженни, которая то и дело оборачивается и бросает на него взгляд с переднего сиденья; ее осуждение лишь частично скрывает заднее тонированное стекло фургона.

Когда 7.52 медленно поднимается до 7.53 и так далее, Грег чувствует неприятный запах – помимо вони бензина – и, обернувшись, видит бомжа с заправочной станции, который смотрит на него с противоположной стороны колонки. Грег на панике вдруг представляет, как сюда заезжает полицейская машина, чтобы копы взяли себе кофе, пончики или что там еще едят эти сволочи, когда не терроризируют всех вокруг, и даже бросает взгляд в сторону въезда, убеждаясь, что сам придумал этот кошмар.

– Привет, приятель. Не дашь пятьдесят центов? Я хочу купить пепси,– говорит бомж, и Грег просто не может поверить в свою неудачу.

– Нет, чувак, отвали,– говорит он, не поднимая козырька кепки. Как будто этот бездомный сможет связать меня с какой-то фоткой полицейских, думает Грег и даже хмыкает. Наверное, он давно сидит на крэке и бухле. Пепси, ага, конечно.

– Да ладно тебе, приятель. Эй! – говорит он так, словно в его прожаренном мозгу рождается идея века.– Я вымою окна! Как тебе такое? Я постоянно этим занимаюсь, и иногда мне покупают за это пепси. Чак не против, он владелец. Мы с ним друзья.

– Ага,– отвечает Грег и, к счастью, видит, как колонка приближается к благословенной отметке в 10,00 долларов и останавливается так же медленно, как усталый старик, садится в кресло.– А может, ты отвалишь, как я и сказал? Если тронешь мою тачку, я сломаю тебе руку, усек?

У бездомного хватает наглости выглядеть оскорбленным, когда Грег широко улыбается и с громким стуком металла о металл засовывает ручку насоса обратно в дозатор.

– Необязательно так грубить, дружище! – говорит бомж и, спотыкаясь, отступает на несколько шагов.

– Ага,– повторяет Грег, завинчивает крышку бензобака «пинто» и захлопывает дверцу.

– Что это было? – угрюмо спрашивает Дженни, когда Грег садится в фургон и заводит двигатель, отчего тот сначала завыл, потом утих, и только тогда тронулся с