— Ну, извини.

— Твои извинения не оживят мои иллюзии!

Я лишь вздохнул. Пошел в сторону яблонь и подобрал там две палки. По длине они доходили до колен и были чуть тоньше моих рук. То, что надо.

Вернулся к Наде, воткнул одну в землю, другую положил рядом. Крепко взялся одной рукой за лопату, положил на плечо, замахнулся, словно молотом, и ударил по палке. Она скрипнула и немного ушла под землю. Ткнул ее носком кроссовок, проверил, насколько крепко держится. Палка слегка пошатнулась. Ударил еще пару раз. Толстовка плотно прижималась к мокрой от пота спине, на лбу, как роса на траве, скапливались капельки. Черт. Тяжело жить со сломанной рукой.

— Почему не потратишь волос на руку? — спросила Надя. Похоже, мы думали об одном и том же.

— Мало, — коротко ответил я. Но она приподняла бровь, поэтому я объяснил: — Чтобы исцелить руку, нужно больше волос. Один нанесет маленькую рану. А мне ее не хватит. Кроме того, не хочу.

— Почему? Я бы сразу сделала это.

— Из-за отдачи. Если обман раскроется, моя рука станет менее настоящей, да и перелом вернется. А я очень не хочу лишний раз тратить свое существование. К тому же мне жалко волос на такую мелочь.

— Сразу бы сказал, что жаба душит, — фыркнула Надя.

Я лишь слегка улыбнулся и вновь занес лопату для удара. На этот раз палка треснула, разломилась пополам. С моих губ чуть не сорвалось слово «черт», как Надя опередила меня:

— Полегче, гроза буратин, — усмехнулась она. — Эта деревяшка не кидала в твоих родителей смертельное проклятие.

— Я бил не сильно. Она же держалась.

— Крепко выносила все тяготы жизни под яблонями, пока ее не нашел однорукий парень с лопатой. Весьма грустная история, не думаешь? Поставила бы ей пять из десяти. Злодей слабоват.

— Ха-ха, — не выдержал я и закатил глаза.

К счастью, под яблонями лежало много палок. Треть из них были тонкими и короткими, треть соперничала по толщине со стволами деревьев, а третья подходила под мои нужды.

Я вернулся к выжженному полю с новой деталью для простого циркуля. Воткнул ее в землю. Занес лопату и ударил. Палка тут же переломилась, щепки полетели в разные стороны. Черт. Почему это настолько трудно?

— Тебе нужна лопата? — спросила Надя.

Я сразу понял, о чем она подумала, вонзил лоток в землю, наступил и придавил своим весом. Она ушла глубже. Проверил устойчивость — вообще не пошатнулась. Для верности налег еще пару раз.

— Читаешь мои мысли, — добавила сестра, пока я подбирал с земли следующую деталь.

Веревка была темная и старая. Должно быть, она видела, как строилось поместья Рязановых, а, может быть, и падение Российской империи и Советского союза. От мыслей, что кусок плетеных волокон пережил целую страну, на коже пробегали мурашки. Мне сразу вспомнились слова Мечтателя о древних чудовищах, для которых люди не более чем насекомые.

Время не властвовало над Скрытыми. Скольких людей пережила мара? Насколько сильно Скрытые влияли на мир? Мары плели человеческие кошмары с незапамятных времен, ангелы творили планеты и звезды, а демоны их разрушали. И где-то там, за пределом сложного механизма под названием «Мир», существовали те, для кого демоны и ангелы — лишь бактерии.

«Поэтому свобода — обман, — произнес Мечтатель в воспоминаниях. — Поэтому все бессмысленно».

Я отмахнулся от неприятных мыслей. Завязал узел на древке лопаты, сел на землю и зажал вторую палку между ног. Завязал второй узел. Циркуль готов.

— И как только люди до этого додумались? — спросила Надя. — Связать две палки, чтобы начертить ровный круг. Ума не приложу, зачем кому-то ровный круг.

— В Темнейшие времена, — начал я, — Скрытые направляли людей. Мы были рабами, игрушками и пищей для них. Возможно, они научили нас чертить круги, чтобы мы защищались от других Скрытых.

— Охрененно, — буркнула она. — Знаешь ты, как испортить настроение.

— Обращайся.

Я натянул веревку до предела, опустил конец палки на землю, придавил и… Веревка лопнула ровно на середине.

— Черт! — вырвалось у меня.

— Ты встал не с той ноги? Сегодня не пятница тринадцатое? — улыбнулась Надя. — Или там звезды не сошлись. О, знаю! Это ретроградный Меркурий виноват. Давай попросим эгрегоров нам помочь.

— Не смешно! — кинул я палку с куском веревки на землю. — А эгрегоры, правда, существуют.

— Не важно. Тебя преследуют неудачи. Я бы на твоем месте задумалась.

Задуматься? О чем, черт возьми… Понял! В «Основах» писалось, что после заявления прав со мной напрямую заговорит мир. Те же высохшие чернила трактовались, как ответ Вселенной на просьбу сравнить цены.

Подготовка ритуала срывалась уже третий раз. Значит, не случайно.

— Мир говорит со мной.

— Не будь ты магом, я бы уже вызывала санитаров, — сказала Надя. — Но да. Может, вернемся в дом и подумаем над другим решением?

В ее словах благоразумность звучала настолько редко, что я не сразу поверил, что передо мной Надя. Она бы скорее призвала ангела, во что бы то ни стало. А я бы всячески отговаривал ее.

Насколько же глубок след Семьи плачущей кожи? Впервые меня ранят настолько, что взгляды встают с ног на голову. Никогда бы не подумал, что будут отстаивать призыва «ядерной бомбы». Никогда бы не подумал, что мы с Надей поменяемся местами. Но если меня изменил поход в пятиэтажку, то что потрясло ее?

— Нет, — твердо заявил я. — Мир ошибается. Думаю, у нас все получится.

Мне требовалась «мертвая рука». Чем страшнее и опаснее, тем лучше. Я не дурак, чтобы призвать чудовище, которое уничтожит город и убьет жителей. Мы с Надей выбрали одного из слабейших ангелов. Но членам Совета об этом не стоит говорить. Лишь намекнуть, что это ангел, и замолчать. Ведь молчание — благодатная почва для диких домыслов.

— Пойду поищу веревку, — сказал я и направился к поместью.

Поднялся на террасу, зашел в дом и двинулся вниз по коридору в кабинет. В столе нашелся прозрачный скотч. Всяко лучше, чем ничего.

Когда я вернулся к Наде, поднялся ветер. На яблонях зашелестели листья, травинки закачались из стороны в сторону. Сестра закрыла книгу и обняла себя. Со стороны леса за оградой послышался шепот. Я повернулся и заметил зеленые огоньки за яблонями. Я встал между Надей