Надя приподняла бровь, поэтому уточнил:

— Сделал ее вымыслом. Разрушил границу между явью и выдумкой.

— А планета называлась?

— Нибиру. Раньше в солнечной системе было девять планет. Теперь восемь.

— Отлично! — плеснула она руками, и листы книги, которую Надя держала, зашелестели в такт. — В худшем случае мы станем героями детской сказки.

— В лучшем случае, — заметил я.

— Почему это?

— В худшем случае нас закинет в какой-нибудь ужастик или антиутопию. Самые страшные кошмары рождаются в человеческих умах.

Надя поджала губы и выразительно посмотрела на меня. Ее взгляд ощущался колючим, словно мое лицо обернули лентой с маленькими иголками.

— Ну спасибо, — только и сказала она.

— Послушай, все не так плохо как кажется, — попробовал я успокоить ее, но подорвался на мине.

— Не так плохо? Тео, у нас на заднем дворе Свет из других миров. Буквально сияющий младенец с крыльями из библии!

От ее истерики заболела голова. В мыслях прокручивались ответы, чтобы успокоить, обмануть или обнадежить хотя бы на минуту. Лишь бы перевести дыхание и решить, что делать дальше. И меня осенило. Мы живы. Ангел весь день пускал фейерверки, но мы все еще живы!

— Но мы до сих пор живы.

— Ага, самой не верится.

— Нет, мы живы! Подумай сама. Ангел явился тут же. За минуту раскрылся перед нами. Но после фейерверков никого не было.

— Они уже спешат к нам.

— Даже слабейший из ангелов переместился в мгновение ока. Значит, и другие на это способны. А демоны… Думаю, тоже. Они же вроде злых близнецов ангелов. На что способны светлые, на то и темные.

Надя призадумалась. Похоже мои слова откликнулись в ней. Наконец-то в кабинете воцарилась тишина. Благодатные секунды на размышления.

— Ладно, — сказала она. — Я согласна с твоим самообманом. По крайней мере, мы спасены от ангелов и демонов, но что насчет других? Не думаешь же ты, что остальные Скрытые пропустили зов о помощи мимо ушей?

— С ними проще, — выдохнул я. — Их можно связать, договориться или угрожать.

Надя стрельнула взглядом в мою левую руку, которую оплетали бинты и гипс. Да, на вид явное противоречие. Я уже знал, о чем она скажет, но Надя промолчала. Она уселась на кресло и подтянула себя к столу. Пальцы вдавились в виски.

— Хорошо. Кроме ангелов и демонов, есть еще опасные Скрытые? Поправочка — опаснейшие.

— Боги и Ничтожные, — сразу выпалил я. Ведь иные на ум не приходили. — Первые не действуют в открытую. Они используют слуг и жрецов для воздействия на наш мир. А последние не придут сами до нашего дня рождения.

— Не сильно обнадежил, но да ладно, — постучала она пальцами по столу, пока взглядом давила в пустоту.

Больше Надя ничего не сказала. Похоже, спор истощил не меня одного. Я воспользовался перерывом, чтобы вновь пробежать глазами книгу. Ожидаемо ни слова о фейерверках не нашел. О вопле — тоже. Либо с этими явлениями никто не сталкивался, либо не пережил. По привычке я склонялся ко второму, но хотелось верить в лучшее.

Когда мой взгляд отлип от желтых страниц старой книги, за окном уже стемнело. Надя по-прежнему стучала ногтями по столу и смотрела в никуда. А я поправил лямку рюкзака на правом плече, шагнул в коридор и…

— Куда ты? — окликнула сестра меня.

— Домой. Ночь — время Скрытых. Они выходят после темноты, а я не хочу столкнуться с чем-нибудь потусторонним.

Кроме того, у моего окна дежурит жердяй — великан, который достает аж до восьмого этажа. Эта женщина писала, что они не опасны, но, как говорится: доверяй, но проверяй. А проверять вообще не хотелось.

— Разбежался, — фыркнула Надя. — Ты не оставишь меня наедине с чудищем из лавкрафтовских рассказов.

Я хотел возразить, но одернул себя. Она права. Какой дурак оставит сестру наедине с ангелом? Видимо, призыв сказался на мне, раз я не задумался о таком. К тому же еще фейерверки и зов о помощи потрепали нервы… Решено. Я останусь в поместье.

— Вынеси мне подушку и одеяло из моей спальни, — попросил я. — Заночую в гостиной.

В кабинете оставаться опасно из-за Скрытого, который убирает книги. В остальных помещениях обитает Амбрагаруда, но сомневаюсь, что она нападет ночью. Надя оставалась в доме уже который день и до сих пор не тронута. Приятно, что эта женщина побеспокоилась о безопасности любимой дочери. Я надеялся… Хоте нет. Черта с два она сделала такое для меня. Скорее небеса разверзнуться и затопят кровью землю, чем эта женщина поможет мне. Но все равно знакомая угроза, лучше незнакомой. Поэтому останусь в гостиной.

Надя нахмурилась и ушла на второй этаж. А я перешел в гостиную.

Надо мной заскрипели старые половицы, с потолка упали седые волоски. Со всеми приключениями и забылось: насколько поместье жуткое и неприятное. Я сидел в кресле перед семейным портретом, на меня смотрели десятки глаз с фотографий. Братья и сестры фальшиво улыбались мне. Удивительно, но только ухмылка этой женщины была искренней. Или достаточно умелой, чтобы сойти за таковую.

Я осмотрелся и заметил еще больше фотографий. Они стояли в рамках на полках наряду с пустыми вазами — символом ее упадка. В последние годы эта женщина растеряла все силы, забросила сад на заднем дворе, забросила даже домашние цветы. Итог не заставил себя ждать. Алые розы и фиалки увяли. Из гостиной, как и из всего поместья, улетучилась всякая жизнь. Пустота не властвовала долго. Эта женщина на дух не переносила искусственные цветы. Поэтому на замену цветущей жизни пришла память вечная — фотографии. Раньше их было меньше. Она хранила фотоальбомы в своей комнате, но в последние годы вытащила их из закромов и украсила поместье черно-белыми и цветными фотографиями. В основном на них были ее дети. Все, кроме меня.

Мой сам взгляд поднялся на семейный портрет. Гордость — этой женщины. Она любила картины так же, как фотографии. Первые соперничали со вторыми за место на стенах и полках в доме. Но ни одна даже подробная, даже цветная, даже огромная фотография не сравнится с семейным портретом. Только на нем запечатлены Рязановы в полном составе. Даже я — вон сижу вместе с Надей