Шрифт:
Закладка:
Крестьяне мечтали получить по результатам передела по 20 десятин и тройке лошадей. Но по факту мизерные прирезки к наделам не компенсировали даже темпов инфляции. Вместо цивилизованного сбыта урожая пришлось по одному мешку сбывать зерно на городских рынках. А вскоре началась продразвёрстка, следствием которой стали крестьянские бунты.
Завполитотделом Восточного фронта красных Теодорович и член Реввоенсовета Гусев писали Ленину: «Безобразия, которые происходили в Симбирской губернии, превосходят всякую меру. При взимании чрезвычайного налога употреблялись пытки вроде обливания людей водой и замораживания. При реквизиции скота отнимали и последних кур… Партийная организация была тёплой компанией грабителей, разбойников, белогвардейцев». Как следствие, в Усинском перебили целый отряд красноармейцев, а в Усолье — «агитаторов». Смирницкая мятежниками ударом дубиной убита, после убийства ей размозжили череп, затем через горло вбили внутрь кол и повесили на столбе.
Но ничего путного из беспощадных крестьянских бунтов не выходило, поскольку в решающий момент всплывали давние обиды, и даже соседние деревни не могли договориться. Крестьяне ни в какие лозунги уже не верили, «своими» считали только родственников. Среди них глубоко распространилось желание отсидеться: например, жители Пензенской и Саратовской губерний не поддержали пришедшие на их территорию отряды тамбовских «антоновцев». А о видении будущего прекрасно высказался безвестный крестьянин, встретившийся писателю Михаилу Зощенко: «Нам нужна демократическая республика с хорошим царём».
В 1917 году Россия разом стала одной из самых демократических стран мира: корпус жандармов распущен, смертная казнь отменена, любые вероисповедания легализованы, перемещения по стране абсолютно свободны. На страницах газет тех дней можно встретить даже призывы к объединению «товарищей воров и грабителей», не говоря уже о легализации любых политических партий и идей. Но молодая российская демократия очень сильно отличалась от английской или французской, которые веками формировали институты, понятные практически всем.
Зачем нужен, к примеру, британский парламент? Затем, что без его согласия король не сможет поднять налоги ни на пенни. Чтобы следить за стабильностью банковской системы, в которой всегда можно обменять бумажные фунты на золото по стабильному курсу. Чтобы суды оставались независимыми, а права на изобретения свято охранялись. Ведь если патент на станок не приносит дохода, кто же будет изобретать? А кто мне заплатит, если не будет парламента, в который я могу пожаловаться?
Российские институты оказались совсем другие. Вначале все верили, что Дума обеспечит крестьян землёй. А коли этого не произошло, разгон Думы только приветствовали. Та же история с Учредительным собранием, которое не совершило ожидаемых чудес и даже в консервативных газетах именовалось «учредилкой». Русское свободолюбие напоминало подростковое нетерпение перед голой женщиной. Мало кто понимал устройство экономики, большинство предпочитало считать, что плохо живут, потому что их эксплуатируют. Что эффективные общества устроены сложно и нужно взять на себя труд их изучения ни разу не становилось популярной в массах идеей. «Учредилка» не спасла — так пусть Ленин спасает. Судачили, что большевик тем отличается от меньшевика, что хочет дать народу больше.
Большевики и вправду поняли чаяния народа куда лучше образованных дворян. «Советская власть отдаст все, что есть в стране, бедноте и окопникам. У тебя, буржуй, две шубы — отдай одну солдату, которому холодно в окопах. У тебя есть тёплые сапоги? Посиди дома. Твои сапоги нужны рабочему», — гремел на митингах Троцкий. «Земля крестьянам, фабрики — рабочим» — что может быть проще и понятнее?
Временное правительство Керенского видело вопрос куда сложнее. Отдать землю крестьянам? Так ведь с фронта немедленно рванут на делёжку миллионы мобилизованных мужиков. Чёрт с ним, если бы от передела пострадали только князья-латифундисты. Но ведь в стране были сотни тысяч товарных фермерских хозяйств, владельцы которых даже не были дворянами. Миллионы людей были связаны сделками по залогу или аренде земли. Теперь на это все плюнуть? И кто потом поверит такой власти? Белые тоже разрабатывали проекты земельной реформы на манер столыпинской. Но Врангель объявил о её начале в мае 1920 года, когда впору было думать о спасении армии из Крыма.
Второй популярной в народе идеей был выход из войны через сепаратный мир с Германией. Но ведь министры Керенского понимали, что живут в стране с имперским мышлением, где не потерпят унижения на международной арене. По той же причине в начале 1919 года адмирал Колчак отказался от предложения регента Финляндии генерала Карла Густава Маннергейма двинуть на Петроград 100-тысячную армию взамен признания независимости страны, самоопределения Карелии и Олонецкой губернии.
Почему же тогда большевики рискнули пойти на Брестский мир? Во-первых, не особенно-то у них был выбор, когда немцы через неделю могли быть в Петрограде. Ленин говорил, что готов полстраны отдать, чтобы сохранить власть. Во-вторых, французы и англичане тут же предложили большевикам военную помощь, опасаясь захвата войсками кайзера запасов союзнического же оружия, скопившегося в портах Архангельска, Мурманска, Севастополя, Одессы, Баку и Владивостока. Ленин отреагировал цинично: «Уполномочить товарища Троцкого принять помощь разбойников французского империализма против немецких разбойников». Даже когда в мурманский порт вошёл британский крейсер «Глори» и высадил десант, Ильич остался верен себе: «Официально протестуйте против их нахождения на советской территории, неофициально — получайте от них продукты и военную помощь против финно-германцев».
Дальше — больше: взволнованный посол Германии Вильгельм Мирбах потребовал от большевиков изгнать союзников из России. На что нарком иностранных дел Георгий Чичерин начал консультации, способны ли немцы выбить англичан из Мурманска, а заодно ударить по Белой армии на юге. «Белогвардейская угроза» становилась все серьёзнее, поскольку массы колеблющегося офицерства предсказуемо встали под знамёна Деникина.
Как белые не сумели этим подарком воспользоваться, схватившись с украинскими националистами Махно и Петлюрой, — отдельная песня. В имперском централизованном государстве, нетерпимом к инакомыслию, деникинцы и колчаковцы олицетворяли провинцию и оппозицию, а красные — центр и власть. И уже одно это предопределяло исход. Но все же отставание населения в политическом развитии стоило белым ещё дороже. И похоже, сегодня они снова проиграли бы по той же причине…
Партия в 1917-м и в годы Гражданской войны значительно разбухает. И главные её кадры — это люди, входящие во власть и осуществляющие власть в эпоху Гражданской войны. Никита Сергеевич Хрущёв, кажется, с 1918 года был в партии. Это политкомиссары Гражданской войны с плюсами и минусами этого жанра и этого поколения. Они привыкли, что слева окружают, справа нападают, что твой военспец с большой вероятностью тебя продаст при первой возможности, за ним
