Таня тут же насупилась:

– Нет. И никто не знает. Я сама ничего не поняла поначалу. Думала, мало ли? Просто разладилось что-то. Все-таки возраст уже, ничего не попишешь. Пошла ко врачу, а там… Сюрприз! Маринка! – Таня взяла за руку невестку. – Я так боюсь! До жути боюсь! До истерики! Не за себя… За него! – Таня положила руку на живот. – И за Генку…

– Так, а ну! Отставить панику! Успокойся! Ты сейчас должна быть спокойна как слон! Нет! Как сто слонов! Доносим и родим! Здорового и крепкого! Нет других вариантов у нас! Все хорошо будет, слышишь? Ленка тебе такого врача нашла, что еще десятерых и выносишь, и родишь!

– Мне одного хотя бы…

В комнату зашел Гена, и Марина вышла во двор.

Подозвав к себе Лену, она зашепталась с ней о чем-то. Та, выслушав внимательно, кивнула, и женщины, поманив за собой остальных, двинулись на кухню, чтобы накрыть уже, наконец, на стол, ведь праздник никто не отменял.

И Никита одобрительно кивнул, когда его невеста, поправив фату, наскоро чмокнула его в щеку и убежала вслед за всеми.

А на следующий день, утром, Таня, закончив обниматься с «белым другом», который стал ее неизменным спутником в последние дни, вздохнула, услышав звонок, и открыла входную дверь.

Открыла и удивленно уставилась на старших племянниц:

– Привет, девчата! А почему вы… Что случилось?

– Здрасьте, теть Тань! Нас мама прислала. Мы быстро! – Светланка, старшая дочка Лены, отбарабанила приветствие и шмыгнула мимо Тани.

А через пять минут по всей квартире словно ураган пронесся. Девчонки снимали занавески, драили полы, загружали стирку.

Таня, открыв рот, наблюдала за ними.

– Что происходит?!

– Тетя Таня, вам нельзя волноваться! Садитесь и отдыхайте! А мы скоренько! Я вам сейчас чайку! Хотите сухарик? Мама передала.

– Хочу… Сухарик… – Таня готова была разреветься.

– Ой, не-не-не! Мама велела следить, чтобы вы не плакали! Нельзя! – Светланка, на ходу подхватив с пола Барсика, потопала на кухню. – Я сейчас!

Через час девочки ушли, оставив после себя идеально убранную квартиру. А сразу после их ухода на Танином пороге нарисовался Никита.

– Привет! – Татьяна подставила щеку для поцелуя и нахмурилась, разглядывая племянника. – А ты почему здесь? Вы же сегодня уезжаете?

– Ага! Вечером самолет. Ася чемоданы собирает. Вот! Это мама передала, чтобы ты не готовила! А я побежал! Ракушку тебе привезу! Будешь слушать море и релаксировать! Держись, тетушка! Ты будешь лучшая мама на свете! После моей, конечно!

Он поставил на пол сумку и помчался вниз по лестнице.

Таня потом так и не смогла вспомнить хоть один день, за весь срок своей непростой беременности, когда бы ей пришлось бы хоть что-то делать по дому. Рядом с ней всегда был кто-то из старших, сменяя друг друга. А младшие бегали в магазин и помогали с уборкой.

И – да. Беременность была сложной. Последние месяцы Татьяна и вовсе провела на сохранении в перинатальном центре. Врачи преувеличенно-бодро твердили, что все будет хорошо. Что она должна верить! И только Ольга Михайловна, тот самый врач, что взялась вести Татьяну по просьбе Елены, откровенно сказала:

– Танечка, ты же все понимаешь. Опасно, сложно, почти невозможно. Но мы с тобой очень постараемся! Я сделаю все, что смогу! Но и ты должна мне помочь?

– Чем?

– Я хочу, чтобы у тебя в голове сейчас не было другой мысли, кроме единственной: «Я увижу своего ребенка! Возьму ее на руки, увижу ее первый зуб, первый шаг, отведу ее в школу, выдам замуж и буду нянчить своих внуков! Я могу! И я это сделаю!» Ты поняла?

Татьяна кивнула.

Теперь она начинала утро с этих слов и твердила их постоянно. Гена спрашивал:

– Что ты там шаманишь? Шепчешь что-то все время…

– Дочку зову.

Осторожно обнимая жену, Гена посмеивался:

– Надеюсь, когда она появится, ее мама будет еще в своем уме.

Таня слабо улыбалась в ответ:

– А я надеюсь, что ее папе чувство юмора никогда не изменит.

И пришел тот самый день…

И в два часа ночи у Маринки зазвонил телефон.

– Началось!

Лена коротко выдав информацию, отбила вызов.

И по всему городу, в разных его концах, зажглись окна.

Они ничем не могли помочь, эти женщины, бодрствующие сейчас у своих окон, стиснув руки и молясь так, как не молились, наверное, никогда в жизни. Они могли только ждать и верить. Верить, что все пройдет хорошо, ведь нельзя иначе…

Роды были очень тяжелыми.

Татьяна, очнувшись от наркоза после операции, первым делом прохрипела:

– Дочь?!

Реанимационная медсестра погладила ее по руке:

– Отличная девочка! Три четыреста, пятьдесят три сантиметра. Вы – молодец! Вы справились… Отдыхайте!

И Таня облегченно вздохнула, на мгновение прикрыв глаза и благодаря небо за радость.

Через сутки ее перевели в палату, и Таня увидела, наконец, свою дочку.

– Валюша! Валентина! Привет! – она тихонько погладила по щечке спящего ребенка.

Телефон ей уже вернули, и Таня, разослав всем первое фото дочки, осторожно встала, чтобы попить воды. Внезапно в глазах у нее потемнело и последнее, что она услышала, был щелчок кнопки вызова, который нажала ее соседка, и испуганное:

– Танечка!

Тромб, как оказалось, уже начавший движение, врачи успели остановить.

А через три недели перед перинатальным центром творилось что-то странное.

Машины подъезжали одна за другой, толпа с шариками и цветами все росла и росла. И, когда на крыльце показались Гена, державший на руках дочку, и Татьяна, грянуло такое: «Ура!», что испуганно шарахнулись в небо голуби, а в окнах показались сначала испуганные, а потом улыбающиеся лица будущих и уже ставших ими мамочек.

Маринка приподняла уголок конверта и, взглянув на племянницу, спросила:

– Ну что? Крестить когда будем?

– Маринка! Имей совесть! Я едва жива осталась, а ты мне такие вопросы задаешь! Подписать себе приговор, выбирая крестных, я пока не готова! – Татьяна засмеялась, обнимая родных и принимая букеты и поздравления.

– Правильно, и думать тут нечего! Эта моя! Следующий – Ленкин, а дальше как пойдет! Хороших людей должно быть много!