— Хорошо, Марфа. Я знаю, ты мне предана, поэтому я никак не могу тебя обидеть. Ни тебя, ни Фёклу.

— Благодарю вас, Ваше Высочие! — женщина пала на колени и потянулась к моей руке, покрывая её поцелуями

— Марфа, — сказал я как более мягко. — Иди. Дай мне поесть.

— Да, принц.

Кухарка уже подошла к двери, как я, неожиданно для себя самого, спросил:

— Этот барон жив?

— Не знаю. Поговаривали, что погиб на дуэли.

— Как его звали?

— Зачем вам, Ваше Высочие? — с тоской спросила женщина. — Ой, простите, принц... Его имя Филипп Эльмпт.

— Ступай.

Глава 28

Ляхи прибыли во Владимирград со всей помпезностью, которую можно ожидать лишь от ясновельможных. Долгая череда наездников, подъезжающих к дворцу, сменилась не менее длинным поездом карет на санях. Везде, где только можно, было понавешаны двухцветные ленты. Кирасы на всех поляндских военных блестели так, будто каждый хотел походить на небольшое солнце, а их длинными копьями можно было коснуться луны. Трубачи, едущие в начале и конце процессии, почти беспрестанно дудели в трубы. И я не удивлюсь, если надои в тех местах, через которые ясновельможные проезжают, сильно уменьшаются из-за этой какофонии.

Министру двора заранее было дано указание распечатать путевой дом, предназначенный лишь для дипломатических миссий. И служащие сбились с ног, сметая слои пыли со всего, до чего только можно дотянуться. Три дня все помещения путевого дома протапливались, дабы гордым панам не было зябко.

Я смотрел на всё это расточительство и невольно подсчитывал убытки. Как по мне, так надо было всех заселять в постоялые дворы, дабы поднимать городскую экономику, а не кормить дармоедов за государственный счёт. Вот только кого интересовало моё мнение?

Пока все суетились, я, нахлобучив шапку на лоб, прохаживался между лошадьми и повозками, стараясь подметить что-нибудь для себя и Империи полезное. Посмотреть, если честно, было на что. Лошади у ляхов справные и высокие. Да, они не могли на равных конкурировать по изяществу с аргамаками, но производили впечатление достойных коней для достойных воинов, а их сбруя сочетала надёжность и вычурность. Хмм… Я начинаю задумываться над тем, чтобы послать в Поляндию за кузнецами. Нам, русакам, есть что перенять у своих западных пока что братьев, старательно пытающихся произвести вид закадычных друзей.

Сейчас же первым делом я приложил все усилия, чтобы поляндских лошадей, которых было неожиданно много, распределили следующим образом: тех тягловых, что выпрягли из саней, поставить в конюшню, относящуюся к путевому дому; рысаков же дал указание разместить по конюшням гвардейских казарм. Каждому дворцовому конюху вручил пять рублей, и следующей ночью они тайно займутся селекцией. Возможно, что кто-то покрутит пальцем у виска, указывая на мою озабоченность животноводством… Да и пофиг! Хорошо всё, что идёт пользу Империи и мне.

– Только вы это… кобылам ноги спутывайте перед случкой. А то видел я, как одна так неожиданно дорогущего жеребца в голову лягнула, что он тут же сдох.

– Сделаем, Ваше Вашество! Не сумлевайтесь, – начали заверять конюхи, но по глазам вижу, что меня за чудика считают.

– Если хоть один ляхский конь пострадает, то мои лейб-гвардейцы вас самих будут спутывать и жеребцов подводить. Ферштейн?

Вот теперь по их лицам вижу, что проняло. Ну и замечательно.

Естественно, в первый день прибытия дипломатов никакие официальные мероприятия не намечались. Гостям, конечно же, надо было дать отдохнуть с дороги. Помыться тоже не помешает тем, кто ещё не успел стать настоящим европейцем, и не отвык от еженедельной бани. Таковых, как мне потом донесли, было около трети.

В оставшееся время я старался высмотреть племянницу королька ляхов, но все, кто имел отношение к женскому полу, были закутаны в шубы с пышными воротами. Так что узнать, кто там девушка, а кто старушка, не представлялось возможным. Вот жаль, что я заранее не подумал о том, как можно подсмотреть за помывкой в бане. Ну а что?! Надо постараться узреть не только лицо предлагаемого товара, но и другие места. Кто меня за это осудит?

Кто-то может возмутиться, что я употребил слово товар. Совершенно зря. Все же помнят традиционное обращение свахи к родителям невест: “У вас товар, у нас купец”? Так вот, купец – это я. И этот купец хочет осмотреть всё в подробностях, и, желательно, пощупать. При этом совершенно не важно, что у меня нет желания приобретать предлагаемое. Никто не поинтересовался об этом заранее, так почему я должен идти на поводу? Если один вдруг хочет продать что-то, не стоит плакаться, если покупатель отнекивается.

Мне тоже пришлось пёрышки почистить. Это я о своём парадном бальном костюме. Портной был вздрючен, и ворот размят. Так что костюм сел отлично. Осталось помыться во всех местах и ложиться спать, чтобы утром выглядеть как свежий огурчик. Спал, на удивление, хорошо и проснулся в добром расположении духа. Позавтракал булочками и в очередной раз подумал, чтобы надо завязывать с этими вкусными кондитерскими изделиями. Теперь можно отправиться к императрице, дабы узнать о предстоящем суматошном дне.

Не знаю, как спалось Елене Седьмой, но вид у неё был обычный. Видимо, поняв, что любимый сын совершенно не хочет знаться с панночкой, она не особенно переживала по поводу этой части переговоров. Так что когда я заявился, все фрейлины занимались привычной суматохой, и на меня почти никто не обращал внимания. А я вот заметил среди них новенькую. Неплоха, есть за что подержаться.

– Сын наш, – императрица заметила изучающий взгляд и решила отвлечь меня от несвоевременных, как она думала, размышлений.

– Да, Ваше Императорское Величие! – подобрался я.

– Вы готовы?

– Эм… К чему?

– К приёму, который назначен на три часа дня.

– А н-нада? Там будут взрослые дяденьки и тётеньки, и мне, малому, станет скуш-ш-шно. Может, направите племянницу ляхского королька в мои покои, и там мы придём к коиту… простите, к консенсусу.

– Сын наш! В половину третьего мы ждём вас на этом самом месте. Если опоздаете, то за вами придут.

– Да, маман. Всё будет сделано в лучшем виде.

– Ступайте, мы сейчас будем платье