сказать, впустила в свою жизнь Гека Риверса, но не сделала того же для своей сестры.

– Почему бы тебе не приехать и не забрать меня?

Лорел вздохнула.

Эбигейл выпрямилась и смахнула упавшую на нос снежинку. Снег шел весь день, медленно и методично, занося дороги и затрудняя сообщение. На пустынной парковке свистел ветер. На улицах было малолюдно, большинство горожан предпочли остаться под крышей. Вот и она укроется от непогоды с сестрой.

– Я кое-чем занята. Приезжай сюда, и мы разберемся с этим вместе.

Снежинка попала в глаз, и Эбигейл моргнула. Шорох за спиной заставил ее остановиться. В следующий момент чья-то сильная рука обхватила ее за талию и приподняла, а другая рука прижала тряпку ко рту. Эбигейл уронила телефон на снег, отчаянно пытаясь ухватить глоток воздуха, ткнула локтем в бок напавшему и, услышав, как он зашипел от боли, развернулась и врезала ногой в бедро.

Ему удалось просунуть тряпку ей в рот, и что-то кислое обожгло язык. Эбигейл выдохнула и попыталась вытолкнуть тряпку и не вдыхать, а потом дважды с силой ударила ногой.

Он зарычал, как зверь, ей в ухо.

Лорел звала ее из лежащего на грязном снегу телефона.

Мир закружился, и, хотя Эбигейл продолжала бороться, движения ее замедлялись, силы уходили. Перед тем как ее объяла тьма, она успела подумать, что оставила пистолет под сиденьем, а его бы следовало взять с собой в магазин. Лорел надо взять оружие.

Успеет ли Лорел найти ее вовремя?

* * *

Сознание еще не выключилось. Эбигейл ощутила боль, когда ее бросили в кузов пикапа. Она ударилась щекой и бедром о холодный металл, и боль, как сквозь вату, просочилась сквозь окутавший ее туман.

Пикап тронулся с места. Какое-то время они ехали, по-видимому, по ухабистой дороге. Холод и боль помогли сосредоточиться, и вскоре она снова смогла двигать пальцами. Потом руками. Чувствительность начала возвращаться к ногам. Что он ей дал? Что было на той тряпке?

Хотя сейчас это было не так уж важно. Сейчас было важно восстановить силы. По ногам побежали мурашки, тело оживало, хотя пробуждение каждого нерва сопровождалось болью. Голова оставалась тяжелая, как будто между ушами поместился арбуз. Не так ли большинство людей чувствуют себя каждый день?

Пикап наконец остановился, и сила инерции отбросила ее в сторону. Ее схватили за лодыжки, выдернули из кузова, и она ударилась носом о металл. Злость всколыхнулась, но не вырвалась наружу, и она не сопротивлялась, когда он развернул ее и взвалил на плечо. Мелькнувшее перед глазами лицо подтвердило ее подозрения.

Похититель прошел по обледенелой тропе и внес ее в какое-то теплое, с влажным воздухом помещение. Эбигейл уже могла подвигать плечами. На короткий миг все завертелось, когда похититель бросил ее на деревянную тележку. Она откинула упавшие на лицо волосы и посмотрела на Джейсона Эббота.

– Разве все это было так уж необходимо? – пробормотала она.

Скрестив руки на груди, он смотрел на нее сверху вниз.

– Думаю, ты знала, что мы закончим здесь.

Она оглядела просторную оранжерею с рядами цветущих черных георгинов. В дальнем углу, среди других растений, ее внимание привлекло одно, с красивыми желтыми цветами.

– Ты засунул мне в рот экстракт гельземиума?[19] – Ублюдок. – Ты мог убить меня.

– Я был готов рискнуть. – Он был в черных джинсах, рубашке и утепленном жилете; темная бородка была коротко подстрижена, как и волосы, которые были намного длиннее, когда она видела его в последний раз. Он всегда был худощавым и, по-видимому, держал себя в хорошей форме, но она неверно рассчитала его силу.

– Довольно жестоко с твоей стороны. Только не говори, что это из-за твоей ненависти к матери и все такое. – Эбигейл попыталась махнуть рукой и даже смогла поднять ее до талии. – Я думала, мы разобрались с этими глупостями.

Он присел и посмотрел ей в глаза.

– Да, разобрались. Ты научила меня. Показала мне, что моя сила в том, чтобы давать отпор и брать то, что я хочу. Не ждать и смотреть. Не подставлять другую щеку и надеяться. Ты научила меня, что я хищник. Ты была моим светом.

Проникнуть в его сознание оказалось на удивление легко. Но две недели вдали от нее изменили его. Теперь, когда вернутся силы, действовать придется осторожно.

Он улыбнулся и стал больше похож на волка, чем на подопытного.

– Но ты такая же лгунья, как и все они. У себя в университете ты блондинка с голубыми глазами. Но в реальной жизни выглядишь вот так, как сейчас. Я даже не узнал тебя на днях в офисе твоей сестры. Почему?

Эбигейл пожала плечами.

– Я могу быть кем захочу. В университет я пришла блондинкой и решила остаться ею до конца учебного года. – Или, может быть, она разозлилась на Лорел за невнимание и вернулась к привычному. Но хотя во внерабочее время ее вполне устраивали естественные цвета, в университете она выдавала себя за другую. Нет, не из трусости. Просто она решила определять все сама.

– Сама твоя внешность была ложью. – Его улыбке не хватало настоящих эмоций. – Когда другие начали умолять и плакать…

Она усмехнулась.

– Я не одна из них, и ты достаточно умен, чтобы понимать это. – Она подалась к нему, стараясь не задействовать те части тела, которые уже функционировали. – Если я правильно помню, мы установили, что уровень твоего ай-кью такой же, как у любого доктора. Как у твоей матери.

Улыбка слетела с его лица.

– Не говори о моей матери.

– Мы все время говорили о твоей матери, пока ты добровольно участвовал в моем исследовании, – рассмеялась Эбигейл. – Как бы тебе хотелось вернуться и ударить ее, как она била тебя. Как бы тебе хотелось разбить ей лицо и раздавить мозг, которым она так гордилась. Разве она не назвала тебя глупеньким?

Он ударил ее по щеке тыльной стороной ладони.

– Ты напугана и скрываешь страх.

Боль едва не расколола череп, но зато обострила восприятие.

– Я не чувствую страха, тупица. Я не боюсь тебя так, как хочешь ты. Это тебе нужен страх, чтобы воплотить свою жалкую фантазию. А я не боюсь.

– Ты еще будешь дрожать от страха, – пообещал он. – Или, может быть, станешь единственной и выживешь. – В его безумных глазах блеснула надежда.

Эбигейл незаметно сделала глубокий вдох, собираясь с силами. Ноги уже окрепли.

– Знаешь, удивительно, что эти цветы совсем не пахнут. – Их было так много. Разве они не должны испускать хотя бы легкий аромат? – Они такие же, как ты. Ты тоже был бесцветный