Хотя, память подсказывала, что я… точнее, оригинальный Сириус, моральные устои которого далеко ушли от понятия «порядочного человека», подобным никогда не баловался. Ведь зелья – это неспортивно! Для того чтобы партнерша почувствовала себя расковано, достаточно бокала обычного вина. Но не больше, поскольку пьяная девушка – это отвратительно! К тому же, зачем использовать подлые приемы, если природа и так выдала тебе все необходимое? Смазливая внешность, гармонично развитое тело и подвешенный язык – вот три главные составляющие успеха в деле покорения женских сердец, а приворотное – инструмент таких гадов, как Снейп!

- Расскажи мне все! – взяв себя в руки и присев на край стола, потребовал я.

Вопрос возможного появления аврорского подкрепления рядом с домом сразу отошел на второй план, уступив дорогу желанию праведной мести за поруганную девичью честь. Глядя на Нимфадору, я терпеливо ждал, когда племяшка соберется с духом и назовет мне имена тех, кого я должен буду убить.

Наконец, девушка заговорила:

- Это произошло на выпускном балу. Я тогда училась на шестом курсе Хога…

Рассказ вышел длинным, но если убрать из него эмоции и несущественные подробности, выйдет следующее. На бал Тонкс пригласил один из тогдашних выпускников – магглорожденный Джек Уоттертон с Райвенкло. Не то, чтобы парень сильно нравился племяшке, но удобную возможность побывать на вечеринке, о которой грезили многие малолетки, она упускать не хотела. Поначалу все шло нормально, и Нимфадора наслаждалась вечером, пока во время перерыва между танцами кавалер не принес бокал с пуншем, от которого девушке натурально снесло крышу. Смесь мощнейшего афродизиака с приворотным мгновенно отключила разум школьницы, и предложение Джека заняться любовью в пустом классе Тонкс приняла с радостью, несмотря на то, что подобного не планировала, да и вообще являлась девственницей.

Того, что происходило дальше, хватило бы на несколько порнофильмов. Сначала Уоттертон развлекался с Нимфадорой сам, воплощая в жизнь все свои самые смелые фантазии. Потом к действию присоединилась троица его друзей с Райвенклоо, которых Тонкс принялась старательно обслуживать, подчинившись приказу Джека. Ну а мерзавец, распробовав роль господина, на этом не остановился, приведя на сцену новые действующие лица – пятерых приятелей с Гриффиндора и Хаффлпаффа. Причем последние не только не попытались вступиться за девушку со своего факультета, но и приняли самое активное участие в изнасиловании.

- К тому же они рассказали всем, что я безо всякой «оборотки» могу принимать чужой облик! – едва сдерживая слезы, рассказывала Нимфадора. - После чего мне пришлось превращаться в самых красивых девушек школы. Но этого им показалось мало, и меня заставили изображать профессоров! Я помню эти мерзкие ухмылки, когда отсасывала им в облике Вектор… А потом мне приказали нацепить внешность Макгонагалл…

В этом месте девушка не выдержала и разрыдалась. Подскочив к племяннице, я сгреб ее в охапку и крепко прижал к груди. Нежно поглаживая по волосам, которые успели сменить цвет на пепельно-серый, я чувствовал, как внутри меня клокочет дикая ярость. Я помнил, что у учеников Хогвартса выпускной бал традиционно считался удобным способом оторваться напоследок. В свое время небезызвестная Четверка Мародеров охотно поддержала эту традицию, устроив на вечеринке небольшой переполох, закончившийся пьянкой и диким разгулом в Лондонском стриптиз-клубе.

Однако почему-то мысль опуститься до насилия над девушками никому из нас в голову не приходила. Даже будучи в изрядном подпитии, мы не стали применять «империо» на фигуристых стриптизершах, а просто всей компанией отправились в хороший маггловский бордель. Возможно, все дело в воспитании, которое всего за два поколения в Хоге успело скатиться на уровень плинтуса. А первопричина – тлетворное влияние пропаганды Дамблдора! Той самой, которая гласила, что все люди равны, но некоторые, как водится, равнее.

Да чтобы в мои годы какой-то магглорожденный говнюк посмел поднять руку на представительницу старой семьи… Немыслимо! Его бы тут же смешали с дерьмом представители своего же факультета, из-за опасения попасть под неизбежные репрессии со стороны родни девушки! И я намерен последовать этой славной традиции. Не представляю, как и когда, но я обязательно найду ублюдков и заставлю их пожалеть о содеянном!

Немного успокоившись в моих объятиях, Тонкс продолжила рассказ, ведь, как оказалось, это был еще не финал истории. На следующий день девушка очнулась в собственной постели, чувствуя себя не самым лучшим образом. Все тело болело, в голове творился сумбур, а память обрывалась на моменте третьего танца с кавалером. Собравшись с силами, Нимфадора отправилась к мадам Помфри, которая после беглого обследования диагностировала легкое отравление приворотным и передозировку рябинового отвара, коим после продолжительных издевательств насильники обработали свою жертву.

Разумеется, целительница доложила обо всем директору. Явившись в Больничное крыло, тот расспросил Тонкс, находящуюся в шоке от осознания факта своего внезапного превращения в женщину, и приказал одному из домовиков привести Уоттертона. Оперативно доставленный под светлы очи начальства Джек не отпирался. Он подтвердил, что использовал приворотное, рассчитывая немного раскрепостить свою спутницу, ну а не до конца сошедшие следы побоев – это инициатива самой Нимфадоры, которая, как выяснилось, любит «пожестче». Касательно провалов в памяти выпускник не сообщил ничего полезного. Более того, он с жаром выказал готовность подтвердить под веритасерумом, что не использовал на Тонкс «обливиэйт», а их соитие было по взаимному согласию.

На этом разбирательство закончилось. Альбус отпустил Уоттертона собирать вещи, а ошарашенной Нимфадоре пожелал скорейшего выздоровления.

- Представляешь, дядя, Дамблдор не сделал ничего! – жаловалась доверчиво прижавшаяся ко мне племяшка. – Даже когда я потребовала наказать Джека, заявив, что в здравом уме ни за что не согласилась бы с ним спать, директор просто посоветовал в следующий раз быть осмотрительнее в выборе напитков! Когда же я стала кричать, что все расскажу маме, чтобы она вызвала в школу авроров, директор попросил Помфри сбегать за успокоительным. А едва за целительницей закрылась дверь, вытащил свою палочку и сделал так, чтобы я забыла про Уоттернона, про потерю девственности и про недавний осмотр. И когда он ушел, я была уверена, что просто очень сильно напилась на балу, а мое плохое самочувствие – результат обычного похмелья. Мне было так стыдно, что я боялась показаться на глаза подругам и весь тот день провела в Больничном крыле… А наутро был отъезд. За хлопотами мне было не до общения по душам – следовало собрать вещи и успеть получить от профессоров задание на лето. И хотя я подмечала странные