– Да ладно, – недоверчиво тянет Труха.

Тебе не нравится, как он смотрит на Мурзилку. А Алиске не нравится, как Мурзилка смотрит на тебя. Хотя, судя по всему, ей вообще не очень симпатичны другие девушки, как явление природы.

Весельчак берет с твоего стола толстую книгу в красной обложке.

– Ух ты – Маркес! Уважаю. Дай почитать, Энди.

– Бери, конечно.

– Не-а, – неожиданно взвивается Алиска, – не давай ему никаких книг. Он до первого букиниста дойдет, сдаст их и купит бухла или дозу. Он у меня так полбиблиотеки извел.

Весельчак кладет книгу назад.

– Алиска, зараза! Не слушай ее, Энди.

– Ну что, поехали в центр, тусанем? – Труха встает с кровати. – Надо тебя, Энди к сейшену подготовить.

– Деньги кончились, – грустно разводишь ты руками.

– У меня есть, – довольная Алиска показывает мятую пятерку.

– Вот буржуйка! – Весельчак натурально потирает руки. – Отлично. Едем.

В комнату заходят Нина с Тихоней. А ты ведь совсем забыл про них. Тихоня опять весел. И Нинка уже совсем не такая скромняга, какой пришла. Помирились что ли? Во дают.

– Энди, можно мы у тебя останемся? – просительно заглядывает Нинка тебе в глаза. – Нам все равно пока пить нельзя. Уберем тут все. Я посуду помою. Тиша порепетирует, музыку послушаем. Я с песиком погуляю. Ты вернешься – мы свалим.

Ну как ей отказать. И Тиша тоже стоит, сопит старательно в ожидании.

– Сидите, конечно.

Нинка обнимает тебя. Горячая ребристая кошка. Триппер же так не передается?

– Вот спасибо, Эндичка! – а это уже плагиат. – А то Тише сейчас по улицам лучше не болтаться.

– Это почему еще? – удивляешься ты.

Неужели зараза такая страшная? Как многого ты еще не знаешь об этой жизни.

– Ну-у. Есть причина. – Нинка строго смотрит на Тихоню. – Потом расскажем.

– Все такие загадочные, – обиженно говоришь ты. – Я думал, ты со мной и Мурзилкой на Боба пойдешь.

– Я с вами пойду! – Алиска виснет у тебя на шее. Только этого тебе не хватало. Ты аккуратно снимаешь ее с шеи и ставишь на пол, где она начинает скакать, как мячик, вверх-вниз. – Ну, пожалуйста, пожалуйста! Очень хочу Боба пофоткать. И тебя (это она Мурзилке). У тебя такая фактура шикарная.

Значит, ты опять ошибся. Некоторые девушки Алиске нравятся. И даже очень. Такие безволосые, как Мурзилка. Кстати, о безволосых…

– Чуть не забыл! – ты ловишь Нинку за руку. – Постриги меня быстренько. Челку срежь. Не хочу больше ходить, как эти челкастые Кляйны с Зигфридами.

– Легко. – Нинка оценивающе смотрит на твою вечно кружащуюся голову. – Бери ножницы и пошли на кухню.

По дороге в узком коридоре тебя ловит Весельчак и молча затаскивает в родительскую спальню. У него к тебе явно очень важный разговор. Хватает за футболку на груди, подтягивает к себе. Черт, может он голубой?

– Я правильно понял, что твоя жаба, это та, что в луна-парк с Дэном ушла? – заговорщицки говорит он почему-то жарким шепотом.

– Угу, – киваешь ты, ничего еще не понимая.

– Ништяк. – Весельчак расплывается в довольной улыбке. – Значит лысая – моя.

Лысая? Это он про Мурзилку, что ли?

– Нет. Нет! – пугаешься ты и ужом выкручиваешься из цепких рук барабанщика.

И еще больше пугаешься того, как сильно ты сейчас испугался. Да что ж такое с тобой происходит?

– Как это нет? – искренне удивляется Весельчак. – Она что – тоже твоя?

Да, да, Энди. В чем, собственно, дело? Мурзилка – не твоя.

– Она девушка Больного. Друга моего, – выкручиваешься ты, сам не зная зачем. – Я тебя с ним завтра познакомлю. Нам у него еще мафон брать.

– Облом Обломович Обломов. – Весельчак грустнеет. – Такая стильная барышня. У твоего Больного губа не дура.

Глава 53. Джа даст нам все – у нас больше нет проблем

Ты первый раз на квартирнике. Этим летом первые разы идут сплошняком, как слой белых грибов. Только успевай собирать. Трепетный фавн БГ, сидя с гитарой на высоком табурете, поет про звезду Аделаиду. Ты первый раз слышишь эту песню. Ну вот опять! Песня необыкновенно красивая, и лицо у БГ светится изнутри волшебным светом. Объекту бы эта песня понравилась, думаешь ты. Как же жаль, что рядом с тобой сейчас сидит, поджав под себя ноги, не она, а Мурзилка. Куча разношерстного народа разместилась на полу просторной пустой комнаты. Та же публика, что и в «Эльфе». Хиппи, панки, художники, клоуны, поэты и их музы. Кого-то ты уже узнаешь. Ты даже и представить себе не мог, что в квартирах бывают такие огромные комнаты. Метров сорок, наверное. Чудом выжившие ангелы на потолке, затертый наборный паркет. И на нем в такт гитарным переборам зыбко и послушно покачивается живой ковер слушателей. А над ковром призраком висит прозрачное облачко марьиванны. Здесь русский дух, здесь дурью пахнет. Алиска стоит сбоку от БГ и фотографирует, фотографирует, фотографирует. Мурзилка, словно в глубоком трансе, подалась вперед всем телом, ее большие глаза полузакрыты. Она сейчас дитя рассвета, не знавшее света дня, – видит только БГ. И живет в его песнях – пьет железнодорожную воду, опирается о платан в городе скрипящих статуй. Словно в забытьи, она робко, не глядя, кладет свою ладонь на твою. Это северный ветер – мы у него в ладони, поет БГ. Ты вздрагиваешь, но руку не убираешь. Ладонь у Мурзилки маленькая и прохладная. Какая-то очень уютная ладонь. И пески Петербурга заносят нас, поет Боб, но ты его почти не слышишь. Сердце стучит слишком громко. А луна-парк, наверное, уже закрылся и Объект вернулась домой, пытаешься ты вернуть свои мысли в правильное русло. Что-то происходит с тобой. Что-то не поддающееся твоему контролю. И тебе немного тревожно. А лицо БГ продолжает гипнотически светиться отраженным светом полной луны. И он поет сейчас только для тебя. Люби меня, будь со мной, храни меня – пока не начался джаз.

Концерт отыгран. Кончен бал. В барской просторной прихожей сутолока и толчея. Там усталый, но добросовестный БГ дает автографы верным фанатам. Кому на кассетах, кому на фотографиях, которые ушлые фотографы успели продать страждущим прямо перед квартирником. Вы с Мурзилкой уверенно протискиваетесь к кумиру. Челку ты состриг вовсе не из-за фашиков. Не хотел, чтобы БГ тебя узнал. Не очень приятно ассоциироваться в глазах божества с Крысой. Ну и зря, кстати, состриг. Боб бы тебя не узнал в любом случае. Его усталые глаза лучатся добротой и снисхождением. Ты улыбаешься ему в ответ самой наглой из припасенных улыбок и показываешь на девственно белую штанину комбеза повыше колена. Задираешь ногу как можно выше.

– Спасибо за