Всё утро Ингрид провела в библиотеке, а потом отправилась на ипподром, потому что почувствовала, что постепенно врастает в кресло. Попробуй сохранить форму, если ты постоянно сидишь над книгами или над вышиванием. Это, конечно, увлекательно, но надо же разнообразить нагрузку. Она была захвачена своими мыслями, потому не обратила внимания даже на присланный заказ – пятерых танцовщиц, которых ей привезли утром. Ингрид равнодушно оглядела их и отправила в свободную комнату – устроиться, привести себя в порядок, а потом и поесть при кухне. Эльгинн вполне поняла, что нужно сделать, и взялась устроить новых служанок, тем более что после освобождения пятнадцати музыкантов место для новых слуг появилось. Горничная пообещала госпоже, что сможет устроить южанок как следует и проследит, чтоб они не замерзли, не голодали, и их не обижали.

Ипподром располагался за пределами замка, и на него можно было попасть как через главные ворота, так и через боковую калитку. Последняя была удобней, да и путь короче. Ипподром существовал, само собой, для того, чтоб там можно было позаниматься верховой ездой, но, решив, что места удобней нет, император Роан, батюшка нынешнего, повелел устроить там же и площадку для занятий с оружием, для стрельбы из лука и арбалета и все прочие тренировочные площадки, которые полагалось. Там можно было всласть размяться, и Ингрид оценила достоинства придумки. Она любила сначала поездить верхом, а потом сразу же понапрягать руки, которые в процессе верховой езды почти не требовались.

Зимние площадки находились под крышей, чтоб махать мечом можно было с удобством, но при необходимости тонкая деревянная стенка, выходящая на площадки летние, где одновременно происходили и дуэли, без труда сдвигалась в сторону. Нередко Ингрид наблюдала за тем, как молодые сыновья графов или баронов, раздевшись по пояс, начинали валять друг друга в снегу – они особенно усердствовали, когда она смотрела в их сторону. И не потому, что кто-то из них увлекался ею, а просто потому, что заинтересованный женский взгляд действует на мужчину, как глоток крепкого вина. Кроме того, многие бойцы считали полезным заниматься фехтованием в снегу, чтоб приучить себя непринуждённо двигаться в любых обстоятельствах. Дочь Сорглана считала, что ей так напрягаться излишне, и тренировалась только в зимней части площадки.

Ещё она обязательно стреляла в цель из тугого тренировочного лука, а уже потом брала обструганную деревяшку подходящего веса и крутилась с ней, целясь в какой-то столб, который не мог сопротивляться. Можно было попросить кого-нибудь из солдат отдыхающей смены, служивших при ипподроме и тренировочных площадках, чтоб те сыграли роль её противника, они б не отказали. Но как-то не хотелось. Особенно сейчас. Тело было вялым, как и ум, слишком загруженный размышлениями, хода которых она почти не отслеживала – что-то о муже, о друзьях, о матери, потом о Скиольде и снова о матери… Преодолев неприятную расслабленность, она позвала одного из знакомцев, разминавшегося поблизости, и попросила о спарринге на шестах. Молодой человек бился очень осторожно и минут через десять одержал над нею верх, а помогая встать, многажды спросил, не сделал ли больно.

Ингрид успокоила его. Гордость не позволила бы ей признаться, даже если бы ей как следует прилетело. Сама ж напросилась.

Но хотя бы настроение улучшилось. Так что она направилась обратно и была довольна жизнью и собой ровно до того момента, пока, войдя в калитку замковой стены, не наткнулась на Скиольда. Тот, небрежно прислонившись к грубо отёсанным камням, смотрел в её сторону с выражением, сперва ею не понятым. Хорошее настроение мгновенно улетучилось, ему на смену пришло насторожённое внимание.

Он встал у неё на дороге так, чтоб его нельзя было обойти.

– Хороший денёк. Куда бежишь?

– К себе. Позволишь пройти?

– С удовольствием тебя задержу.

– А в чём дело?

– Да вот… Вижу, ты за словом в кошелёк не лезешь, – расхохотался Скиольд.

– Есть такое свойство. Отойди пожалуйста. – Мужчина не сдвинулся с места. – Так… Надеюсь, ты не собрался меня бить? – спокойно произнесла Ингрид. Она вполне взяла себя в руки.

– Да что ты, такой красавице, как ты, можно простить резкие слова. По крайней мере, в начале. Это даже мило. – Он протянул руку и провёл жёстким, заскорузлым то ли от весла, то ли от меча пальцем по её щеке, нежной, как у ребёнка. У Канута были такие же пальцы, но их прикосновение Ингрид ощущала иначе. Скиольд сейчас касался её, как приглянувшейся ему вещи.

Дочь Сорглана резко отпрянула от его руки и машинально вскинула голову.

– Не трогай, пожалуйста. – Хотела сказать мягко, но получилось с откровенным раздражением. – И, пожалуйта, не забывай, я всё-таки твоя сестра.

– Да ладно! Это ж чушь. Ты пришлая. Кстати, а на ипподроме что делала? Свидание у тебя, что ли, посреди дня?

– Тренировалась.

– В чём? Ты потешная… Слушай, ты ж, похоже, чахнешь без мужского внимания. Давай прогуляемся вместе, пообщаемся. Тебе понравится!

– Прости, не интересно.

– Да брось. Ты не пробовала.

– У меня стойкое ощущение, что интеллектуальный уровень у тебя скромный, так что общение с тобой меня не привлекает.

– Инте… Что?

– Речь об уме. Настраивать всех вокруг против себя, включая членов семьи – не самая умная стратегия.

Внезапно побелев от ярости, Скиольд протянул было к ней руку, схватил за локоть и сжал до синяков, но остановился. Применять силу к дочери графа, пусть даже и своей сестре, на территории замка неблагоразумно. Но по его глазам Ингрид легко поняла, что он собирается ей отплатить и способен делать это без каких-либо сдержек, как только ему представится возможность. Её пробила лёгкая дрожь, но не страха, впрочем, а от возмущения – кровь кипела в ней, в голове всплывали всё новые и новые обидные слова и выражения.

– Ты ведь договоришься до нехорошего! – процедил он сквозь зубы, отпустив наконец её руку.

– Ох, одни угрозы… – Она встряхнула головой и заспешила прочь, чтоб не наслушаться ещё чего-нибудь такого, что окончательно испортит ей день.

Она так спешила, что не смотрела вокруг и едва не толкнула плечом леди Сиану, проходившую по узкой аллейке между двух рядов подстриженных кустиков. Но Сиана-то её заметила и, между прочим, даже уловила часть разговора между Скиольдом и Ингрид, потому что обладала прекрасным слухом. Она увидела