которой Сиддхартха Гаутама много слышал от чужих людей, но сам ее еще не видел. Мир для него заканчивался долиной, в которой жила его семья.

Как-то Сиддхартха открылся отцу и рассказал ему о своей мечте вволю попутешествовать. Отец рассмеялся и сказал: «Только этого мне не хватало. Бродяг в нашем роду не было и не будет. Мы землевладельцы из кшатриев, а не пастухи и не купцы, чтобы уходить далеко от родного дома. И уж никогда шакьи не были бездомными паривраджаками!»[228]

В царствах Магадха и Кошала государственная власть была крепкой и действенной. Она не шла ни в какое сравнение с неустойчивым правлением, существующим в сопредельных княжествах и республиках. Невозможно добиться порядка там, где среди правящей верхушки заговоры сменяются распрями, а власть переходит из рук в руки людей случайных и корыстолюбивых. Они боролись за свержение тех, кто наверху, не ради благоденствия сограждан, а исключительно для того, чтобы самим прийти на место прежних правителей и обеспечить интересы своего небольшого клана. Монархическое правление в Магадхе и Кошале, опиравшееся на развитую бюрократическую структуру, состоявшее из преданных царю чиновников и военных, исключало саму возможность преобладания клановых интересов над государственными.

Опираясь на обученное войско, правитель имел под рукой надежную и мощную силу, которая была способна по его желанию расширить границы царства за счет захвата чужих территорий и сохранять порядок и спокойствие в уже существующих владениях. Ко всему прочему, эта сила обеспечивала безопасность торговых путей, как старых, так и новых, в чем, разумеется, были крайне заинтересованы торговцы и купцы, увеличивающие своей деятельностью не только личное благосостояние, но и экономическое могущество защищающей их монархии. Казалось, что Северная Индия находится на вершине благополучия и процветания. С точки зрения наиболее преуспевающих людей, жизнь в Магадхе и Кошале была — лучше не представишь. Что до большинства остальных, она слишком дурно пахла, подминала под себя и беспощадно топтала тех, у кого были еще дедовские представления о морали и чести или не хватало сил и возможностей для жесткой борьбы за выживание. Все, что незыблемо существовало еще вчера: патриархальный семейный уклад, культ порядочности, уважительное отношение к старикам и образованным людям — исчезло неизвестно куда, а на смену пришли такие условия жизни и установления, от которых трещала голова, а от отчаяния и бессилия что-либо изменить подгибались колени[229].

Вернемся к отцу Гаутамы Будды. Как долго он оставался у власти — знаем приблизительно. По крайней мере, согласно преданию, он еще управлял шакьями, когда Сиддхартха в возрасте тридцати шести лет посетил родное гнездо в сопровождении своих последователей — через семь лет после ухода. Была ли налажена до этого важного события какая-нибудь связь между отцом и сыном? В самом начале после его ухода из дома, думаю, да, была налажена. Что же касается дальнейших отношений между ними, Шуддходана воспринимал сына как предводителя бродячих побирушек, который порочил их готру в глазах сородичей. Как отец относился к его растущей известности? На последний вопрос отвечу определенно: до какого-то времени без малейшего восторга и даже с раздражением. Для Шуддходаны его сын был бунтарем, а правители не любят сотрясателей устоев, даже если это их собственные дети.

Столь долгое пребывание Шуддходаны у власти говорит о доверии к нему царя Кошалы. В случае даже нейтрального отношения сюзерена республики шакьев к ее правителю он был бы давно переизбран из-за преклонного возраста[230]. Вот почему его предательство царствующего дома Кошалы было воспринято находящимся на троне кошальским царем как неожиданное вероломство и сурово наказано. Но не буду забегать вперед. Всему свое время.

Правитель шакьев избирался на определенный срок. Те, кто жил тогда, понимали, что с царем Кошалы ни в какие конфликты лучше не входить — лишишься головы или, того хуже, будешь затоптан слоном. Однако царь Кошалы был незамысловат и прямодушен. Этой простоватостью однажды воспользовался правитель шакьев в ущерб своему сюзерену.

Для самого Шуддходаны прочное положение у кормила власти открывало возможность сделать эту власть наследственной. Сиддхартха, с его умом и темпераментом, как нельзя лучше соответствовал роли нового правителя шакьев. Ведь Шуддходана правил в республике практически единолично, лишь формально привлекая к принятию решений уважаемых кшатриев, в основном относящихся к его готре. Они составляли Совет республики.

Глава третья. Священный союз, прививающий дикарям добродетель

Размышления о таинственных женщинах по имени Бхаддакачана, Гопи, Рахуламата, Яшовати и Яшодхара, рассуждения об идеальной индийской жене, рассказ о рыцарском турнире и последующей за ним женитьбе Сиддхартхи Гаутамы, а также о его взглядах на брак, изложенные режиссером Бернардо Бертолуччи в фильме «Последнее танго в Париже»

Будет явным преувеличением полагать, что личность молодого Сиддхартхи Гаутамы была соткана из противоречий, хотя склонность к созерцанию и уживалась в нем с достаточно веселым образом жизни. В этом нет ничего странного. Он не пренебрегал приятным времяпрепровождением, немалое место в котором занимали охота и женщины. Кем-то из шакьев его жизнь вертопраха осуждалась. Сородичей больше всего беспокоила мысль: а вдруг завтра война? Как бы с таким легкомысленным вождем не пропасть! Больше всех, разумеется, роптали старики, заявляя, что из сластолюбцев не выходят хорошие полководцы. При всем уважении к преклонному возрасту этих людей, с их заявлением трудно согласиться. Примеры великих персидских царей и грека Александра Македонского, которого вскоре узнает Индия, полностью опровергают стариковские домыслы. К тому же не стоит выдвигать одни и те же требования к любознательному и красивому юноше и мудрому старцу, особенно если он истощен постоянной аскезой. Умудренный опытом старец не размышляет о том, как ему распорядиться даром жизни. В его раздумьях какие-либо дилеммы отсутствуют. Он уже давно и окончательно определился в своих пристрастиях.

Юный Сиддхартха любил уединение, чтобы найти самого себя, понять, как ему дальше жить.

В то же время он тянулся к людям и общался с ними. Среди его собеседников и приятелей, как известно из сутр, были люди разных профессий из простого народа. По молодости Сиддхартха не чурался и плотских радостей. Путем проб и ошибок он искал собственный путь. Ведь для того, чтобы в чем-то разочароваться, необходимо это что-то сначала узнать и полюбить или к нему пристраститься. Вспомним, например, бодхисаттв. Об этих существах я не раз упоминал в этой книге. По традиции Сиддхартха Гаутама перед тем, как в последний раз появиться на Земле, был одним из них. До окончательного Пробуждения и овладения мудростью в прежних жизнях эти бодхисаттвы, при всем их сострадании к живым существам, предавались иногда такому разгулу, что лучше об этом не вспоминать